Элизабет Эллиот - Обрученные

– Неудивительно, что вы полагаете, будто всех можно купить.

Могущество Гая не внушило Клаудии, казалось, никакого благоговейного трепета. Вот и еще одна причина, по которой он любил ее. Под его началом сотни людей, которые, не рассуждая, выполнят любые его приказы, вокруг него толпы льстецов, которые, чтобы заслужить его благосклонность, согласятся с любым его словом, смешают себя с грязью, лишь бы смягчить его гнев. Клаудия же всегда держалась даже с какой-то вызывающей гордостью, всегда сохраняла чувство собственного достоинства. Она ровня ему во всем. Гай заглянул в ее сверкающие, как бриллианты, глаза и понял, что нашел достойную спутницу жизни.

– Ты – единственный для меня бесценный человек в мире.

– Вы говорили о том, что ваше сердце принадлежит мне, – застенчивая улыбка коснулась ее губ. – Это же настоящее сокровище. Вы думаете, мое собственное сердце будет вам достаточным вознаграждением?

– Да, – прошептал Гай, опуская голову и приникая к ее устам долгим, упоительным поцелуем. – Это более чем выгодная сделка.

– Я люблю тебя, Гай!

Этих слов, казалось, он ждал всю жизнь. Теплым летним дождем они омыли его душу. Гай замер, горло у него перехватило, и он не в силах был вымолвить переполнявшие его слова любви. Клаудия, поняв состояние Гая, обвила руками его шею и притянула к себе. Гай откликнулся без промедления, как голодный откликается на приглашение к праздничному столу. Его руки сжали ее талию, затем спустились ниже, на соблазнительные округлости бедер. Каким-то чудом он заставил себя сдержать страстное желание задушить ее в объятиях. Повязка на левой руке Клаудии напомнила ему, что он причинит ей боль, если даст волю своей страсти, однако чувственная ласка ее языка во время поцелуя едва не заставила Гая забыть об осторожности. Она насиловала его с помощью поцелуев, и он не сопротивлялся, понимая – в основе ее отчаянного порыва лежит не только страсть, но и необходимость увериться, что он никуда не исчезнет, что он останется с ней навсегда. Гай отвечал на ее поцелуи с не меньшим отчаянием.

Его решимость слабела, и он заставил себя вспомнить, как ее плечо выглядело всего несколько дней назад. Эта картина навсегда останется в его памяти, так же, как на плече Клаудии навсегда останется след от раскаленного ножа Данте. Она испытала столько бурных событий в прошлом и теперь нуждалась в покое, тепле и уюте. Клаудия покрывала его шею быстрыми, нежными поцелуями, затем ее рука пропутешествовала по его груди и провокационно поползла вниз. Гай запаниковал. Она сознательно пыталась соблазнить его.

И почти преуспела в этом.

Гай перехватил ее руку и вновь прижал к своей груди.

– Нет, дорогая. Не сейчас.

– Но я хочу тебя! – прошептала она срывающимся шепотом, продолжая целовать его чувственными, но в то же время нежными и невинными поцелуями. Это сводило его с ума. – Люби меня, Гай! Пожалуйста! Позволь мне забыть обо всем в твоих объятиях!

Гай услышал собственный стон.

– Но тогда ты вспомнишь о своей ране, маленькая ведьма. Я не хочу причинять тебе боль.

– Ну просто поцелуй меня, – сказала она, вновь приникая к его рту. – Всего один поцелуй. Или два.

Или три, если быть точным. Гай попытался вспомнить, как ему раньше удавалось избежать чар других женщин, но безуспешно – женщина, находившаяся сейчас в его объятиях, лишала его свободной воли. Он начал уже обдумывать, каким образом можно было бы заняться с Клаудией любовью, не тревожа ее плечо. Поцелуи превращали его кровь в жидкий огонь. Внезапно раздавшийся сзади голос превратил ее в лед.

– Такое обращение не пойдет на пользу ране моей сестры, Монтегю.

Клаудия судорожно вздохнула и повернулась к брату. Тихо вскрикнув, она вспомнила о шнуровке, схватила ленты и попыталась засунуть их в руку Гая.

– Это не то, что ты думаешь, Данте. Просто я не могла самостоятельно зашнуровать платье и попросила Гая помочь мне. А потом, понимаешь, одно повлекло за собой другое, и я попросила его поцеловать меня.

Гай оставил без внимания отчаянные жесты ее рук за спиной, призывающие его заняться шнуровкой. Вместо этого он обнял девушку и жестом собственника прижал к себе.

– Это касается только нас двоих, Клаудия. Ты не должна никому ничего объяснять.

Двое мужчин с безмолвным вызовом взирали друг на друга, и атмосфера в шатре становилась все напряженнее. Наконец Данте разжал кулаки и соединил руки за спиной.

– Он прав, Клаудия. Теперь это уже не мое дело.