Хавьер Аспейтья - Плач Минотавра

Так Европа смогла уберечь троих своих отпрысков: Миноса, Радаманта и Сарпедона. Более того, Астерий стал заботиться о них так, словно это были его собственные дети.

Став правителем города, Астерий перво-наперво запретил обряд оплодотворения. Вникать в его тонкости он не пожелал. Просто однажды на рассвете, когда Европа, чужая от запаха амброзии и афродизиака, вернулась во дворец, он сказал ей:

— Ты и я — это одно целое. Навсегда. Ты — моя рука. Никто не должен прикасаться к тебе. Первому, кто подойдет к тебе, я перережу горло и выпью его кровь.

Европа расхохоталась.

— С чего это тебе в голову пришла подобная глупость?

— Очень просто, — ответил Астерий. — Я хочу знать, какие дети мои, какие — Зевса, а какие еще кого-то, с кем ты повстречалась на одной из ваших оргий.

— Если я не буду исполнять обряд оплодотворения, Богиня Мать не даст мне детей, — ответила оскорбленная Европа. — Ты совершаешь очередную ошибку, которая заставит страдать нас обоих.

Весь день Европа прорыдала. Однако ей пришлось смириться с решением Астерия: тот приставил к жене стражников, чтобы она не покидала дворца по ночам.

Со временем запрет распространился на все население Кносса. Критянам пришлось проводить свои обряды в тайне от ахейцев.

Неспособная лгать, необученная этому с детства, Европа погрузилась в глубокую печаль. Богиня, как она и предвидела, лишила ее возможности иметь детей… до поры до времени… Отчаявшись получить наследника, Астерий посвятил себя воспитанию Миноса, Радаманта и Сарпедона.

Через некоторое время жизнь Кносса вошла в свое русло. Горожане вернулись к привычным делам, а греки занялись другими, более важными, с точки зрения любого ахейца, вещами: разработкой плана обороны города и обучением критян военному делу. В результате жители города дни напролет занимались трудоемкими и бесполезными делами, а свободного времени у них теперь почти не оставалось.

Одной из основных задач, порученных Астерием своим людям, стало составление подробного плана города. Для этого созвали всех местных зодчих. Три дня без сна и отдыха работали они, запершись в одном из помещений дворца и наконец позвали Астерия, чтобы показать ему результаты своего труда. Увиденное ошеломило нового царя: вместо плана города зодчие нарисовали на одной из стен гигантскую фреску, на которой в беспорядке изобразили сцены из повседневной жизни города и несколько эпизодов кровавого захвата власти ахейцами.

Астерий потребовал объяснений — и тут же получил самые подробные. Оказалось, что картография в Кноссе считалась искусством устным и поэтическим. Имя каждой улицы было связано с неким событием и могло меняться в зависимости от времени года, суток и настроения говорившего: давая названия, кноссцы предпочитали использовать сложные метафоры. Так, например, улица, которая по диагонали пересекала то, что можно было бы назвать «Старым городом» (так, по крайней мере, сказали бы о ней ахейцы), летним утром называлась «Улицей глубоких снов», в память о крестьянине, заснувшем средь бела дня под фасадом одного из стоявших на ней домов. Ночью ее название менялось на «Бессонную улицу» в память о том, как тот же самый крестьянин, проснувшись, бродил по ней до утра; а зимой какой-нибудь человек в расстроенных чувствах вполне мог назвать это место «Улицей кошмаров». Чтобы указать путь, горожанину могло пригодиться тонкое поэтическое чутье, а план города превращался в эпос, продиктованный самой Богиней в самом изысканном стиле. Краткое изложение и пришлось выслушать Астерию, а фреска, нарисованная на стене, была лишь попыткой отобразить содержание в живописи. Сцены же захвата города ахейцами, как объяснил Астерию самый вменяемый из архитекторов, включили в «план города» из-за того, что после падения Кносса его улицы сильно изменились , а следовательно, их названия тоже.

Все усилия Астерия заставить зодчих уточнить план оказались напрасными. Венцом их совместных стараний стала странная, расширяющаяся книзу спиралевидная фигура, не дающая никакого представления о городе.

Убедившись, что так он ничего не добьется, Астерий поручил составить план своим людям. Очень скоро к нему стали поступать противоречивые сведения о домах, появляющихся ночью и пропадающих днем, о башнях, видимых из пригородов, но незаметных внутри города, о тупиках, что внезапно превращаются в широкие проспекты. Двоих ахейцев, принесших такие новости, пытали, и они после нескольких часов мучений признались, что все выдумали. Но, как бы то ни было, Астерий понял, что составить даже приблизительный план города будет очень трудно, а то и вовсе невозможно.