Лора Бекитт: Запретный рай

— Почему?

— Он сказал им, что хотя Библия содержит немало ценного, в ней также написано много глупостей, и заметил, что нашему народу полезнее придерживаться прежней веры, — сказала Моана и добавила: — Атеа всегда говорит то, что думает, и поступает так, как считает нужным. А все потому, что, несмотря на молодость, он наделен очень большой маной.

— Что такое мана?

— Мне трудно объяснить, ибо она непостижима, ее можно только почувствовать, — помедлив, ответила девушка. — Человек, обладающий маной, способен отдать приказ без слов, убить врага, не прикасаясь к нему. Посмотреть на тебя так, что ты захочешь склониться перед ним. Мана приносит удачу и счастье.

— Внутренняя сила?

— Да.

— А у женщин она бывает? — спросила Эмили, вспомнив свои ощущения при знакомстве с Моаной.

— Боги дают ману только мужчинам. Больше всего ее у вождей, потому они могут распоряжаться другими людьми, решать судьбу племени. Такая сила есть у жрецов и разных умельцев, но у них ее намного меньше. Женщины могут обладать чем-то подобным, но это не мана. Ты наверняка когда-нибудь видела женщин, вокруг которых всегда много мужчин?

Отметив про себя, что сама она никогда не принадлежала к числу таких особ, Эмили сказала:

— Как правило, это очень красивые женщины.

— Необязательно. Просто в них есть что-то влекущее, властное: мужчины стремятся к ним, забывая себя.

— Мне кажется, у тебя есть такая сила, — рискнула произнести Эмили.

Моана гордо тряхнула головой, и ее роскошные волосы заструились по спине.

— Я — дочь вождя, и простые мужчины не смеют ко мне подходить. А мужчин, наделенных маной, не так уж много.

Эмили сняла корсет, платье, переоделась в сорочку и расчесала волосы. Взяв корсет в руки, Моана долго разглядывала его, но ничего не сказала. Зато отделанные кружевом панталоны гостьи вызвали у нее откровенный смех.

Плетеные стены хижины пропускали прохладный ночной воздух. Эмили укрылась легким одеялом из своих запасов. После насыщенного впечатлениями дня она приготовилась сладко заснуть, но сон не шел.

Рене полагал, что привез ее в то место, где отпускают все тревоги на свете. Ни он, ни Эмили не предполагали, что она возьмет свои проблемы с собой.

Она могла сколько угодно всматриваться в линию горизонта, пытаясь разглядеть свое будущее, и говорить себе, что это путешествие поможет ей начать новую жизнь. На самом деле Эмили не была готова к переменам и не знала, чего она хочет.

Отец не годился в советчики. Рене был добрым, много знающим человеком, но таким же беспомощным перед реальной жизнью, как и она сама. В глубине души он надеялся, что рано или поздно дочь выйдет за человека много старше себя, который обеспечит ей пусть не слишком радостное, зато спокойное и безбедное существование. Однако он до сих пор боялся заговорить об этом с Эмили, начитавшейся романтической литературы.

Француженка завидовала Моане, чья жизнь была расписана наперед, которая, похоже, умела находить удовлетворение, смысл и красоту в простых вещах и никогда не страдала от беспричинной печали и скуки.

Под утро крепко спящую девушку разбудил ликующий птичий хор. Последние порывы свежего ночного ветра сменились приятным теплом. По бамбуковой плетенке забегали шустрые солнечные зайчики.

— Ты умеешь плавать? — спросила Моана, заметив, что гостья открыла глаза.

— Нет, — ответила Эмили, и туземка уставилась на нее как на человека, заявившего, что к двадцати годам он не научился ходить.

— Тогда мы не будем купаться в море, а пойдем к водопаду.

Под пристальным взглядом Моаны Эмили натянула платье, оставив корсет на циновке, и девушки вышли из хижины.

Необъятный океан сливался с синим небосводом. Поодаль от берега протянулся живой коралловый барьер, о который разбивались блестящие голубые валы, окаймленные кипящей белоснежной пеной. Вглубь острова уходили райские долины. Землю покрывал густой травяной ковер, над головой раскинулись веера пальм, косматые кроны пандануса, мощные зонты древовидного папоротника.

Неожиданно Эмили ощутила мощный прилив свежих сил. Ей хотелось ступить на землю босыми ногами, однако еще вчера отец посоветовал дочери не снимать обувь, дабы случайно не наступить на кусок коралла или острый камень. Эмили сразу заметила, что, в отличие от ее нежных ступней, кожа на подошвах ног не знающих обуви туземцев была твердой, как рог.

Пробираясь сквозь изумрудные дебри вслед за Моаной, она с тревогой думала о том, не было ли утреннее омовение общим. Если островитяне обоего пола не стыдились ходить полуголыми, что им стоило погрузиться в одну и ту же купель!