Севги Адывар - Тень Роксоланы

А ведь насмехаются! Вон как радостно хохочут. Одна так и вовсе повалилась спиной на подушки, взбивает платье ногами. Спаси, Аллах! Какие хрупкие и изящные лодыжки! Чистая пэри! Вот где радость султану… Но смеется над Селимом обидно. Даже туфелька с ноги слетела, ударила подружку в плечо, а та и внимания не обратила – тоже хохочет во все горло. Ну, ладно, хохотушки. Селим вам покажет!

– Останетесь без ужина! – заявил евнух грозно. – А ты, бесстыдница, будешь целый вечер учить турецкий язык. Смотрю, совсем по-нашему не знаешь!

– Но, дядюшка Сцыклюн, как же не знаю? – Девушка погрустнела, умоляюще сложила ладони. – Разве ж я вас обидела чем? Только перевела ваше имя на свой язык.

– Ах ты нахалка! – Селим уже занес было руку для удара, но вовремя опомнился. Нельзя бить по лицу султанских наложниц, даже если они не отличаются красотой. Лицо портить нельзя. А вот на талаку положить – милое дело. Пусть бы влепили этой щенюшке ударов тридцать по пяткам, узнала бы, как непочтительно обращаться с таким важным человеком, как он! Но этого тоже нельзя. Ведь придется тогда докладывать Валиде Султан, за что наказал девчонку.

– Да я что… я ничего… – пожала плечами девушка. – Я ж со всей душой к вам, дядюшка Сцыклюн…

Одна из девушек уже икала от смеха, остальные хохотали, не скрывая своего веселья.

– Все сегодня без ужина, а тебе – неделя без ужина и учить язык! – решил дарюссааде атасы. – Чтоб через неделю уже стихи сочиняла на нашем языке. Вот тогда у тебя пропадет желание болтать всякие гадости!

Настенька почтительно поклонилась. Целая неделя дополнительных занятий! Да еще и стихосложение! Как здорово! Может, дадут даже почитать какие-нибудь свитки. Настенька слыхала о персидских поэтах, которые писали удивительной красоты стихи.

И как же просто управлять этими дворцовыми евнухами! Несколько слов – и они уже делают то, что ты хочешь, да при этом воображают, что сами все придумали и решили. Настенька улыбнулась, пряча улыбку в еще одном почтительном поклоне.

А дарюсааде атасы доложил хранителю султанских покоев, что среди наложниц есть одна, отличающаяся удивительной глупостью и нерадивостью, да еще и лишенная полагающейся статусу красоты. И неплохо было бы эту наложницу перевести в служанки. Пусть бы убиралась в покоях или белье стирала. Больше ни на что не годится. Ибрагим Паргалы напряг память, и перед глазами его возник яркий солнечный луч, превративший-с я в рыжий локон. Он вспомнил девушку, о которой докладывал евнух. Действительно не очень красивая, вряд ли сам султан изберет ее на ложе, но зато и не полюбит ее. Ревность кольнула сердце Ибрагима, затуманила всегда ясные его глаза.

– Нет, Селим-ага, пусть остается, где есть, – возразил он дарюсааде атасы.

– Но совсем, совсем глупая, – посетовал евнух. – Ничему научить не могу. Старших не почитает, дерзит не по рангу.

– Селим-ага, может, ты стал слишком стар и больше не справляешься с наложницами? Может, кто-то другой должен руководить караагалар? – предположил Паргалы. – Кто-то помоложе, кто сможет обучить глупую наложницу всему, что ей полагается знать.

Евнух только замахал руками. Он не стар, нет, он в самом расцвете сил! Хранитель покоев ошибается. Селим-ага все исправит! И если паше угодно, то эта наложница даже будет избрана для хальвета! И подарит султану счастье!

– Вот и хорошо, – кивнул Паргалы.

Некрасивая и глупая рабыня – вот что нужно султану. Это прекратит все неприятные для Ибрагима слухи и в то же время будет совершенно безопасно. К такой женщине не имеет смысла ревновать, она станет для султана просто обязательством, которое необходимо исполнить. Это даже меньше, чем пустое место.

Ибрагим Паргалы, бывший рыбак, поднявшийся до небывалых высот, усмехнулся с долей высокомерия. Он управлял больше, чем султанскими покоями. Он имел возможность управлять самим султаном, а значит – и всей империей, всем миром!

Девушки изгибались, качались, как камыши под ветром, длинные ресницы медленными взмахами томно прикрывали блестящие глаза. Султан смотрел скучающе, ленивым взглядом оценивал красавиц, выбирая ту, что в этот вечер разделит с ним ложе. Особенно привлекательной казалась ему полненькая черкешенка в фиолетовом платье с развевающимися рукавами, но рядом раскачивалась русинка с золотыми локонами, и султан никак не мог выбрать. Конечно, можно всегда призвать Махидевран, тем более, что она ожидает приглашения, но Сулейман чувствовал скуку в обществе молодой султанши, подарившей ему сына и наследника. Ему хотелось чего-то нового, неизведанного. Больше всего он жаждал удивления. Ведь это так постыло – в двадцать пять лет уже ничему не удивляться.