Маргарет Макфи - Благородный разбойник

Словно догадавшись, о чем она думает, отец взял руку Эммы в свои и пожал ее. Их глаза встретились и на мгновение затуманились темной тенью общих воспоминаний, но потом Эмма прогнала эти мысли прочь. Никто из них ничего не сказал. Это было не в их правилах. Эмма заставила себя улыбнуться.

— Ешь свинину, пока не остыла.

— С удовольствием, моя дорогая. — Отец улыбнулся ей в ответ и принялся за еду.

На следующий день на другом конце города в столовой дома на Кавендиш-сквер состоялся весьма примечательный ланч.

Камин украшал искусной работы резной портал из черного мрамора. На стенах красного цвета расположились изысканные картины с изображением Шотландии и заморских стран, где Нед никогда не бывал. Над столом висела огромная люстра, вспыхивавшая тысячами танцующих хрустальных капель при легком дуновении воздуха. В комнате имелись два окна, оба большие, арочные, обрамленные длинными тяжелыми гардинами из красного дамаска с фестонами понизу. Оба окна были снабжены кремовыми маркизами, поднятыми вверх в это время дня.

Снаружи полуденное летнее солнце окрасило ясное небо в золотистые тона. Его лучи играли на серебряных приборах и хрустальных бокалах, на полированной поверхности длинного стола красного дерева, напоминавшего столы, за которыми в старые времена пировали короли. За этим столом хватало места для восемнадцати человек. Однако сейчас роскошной трапезой наслаждались лишь пятеро мужчин. Место почетного гостя занимал министр торговли. Слева от него сидел секретарь министра. Прямо напротив министра восседал самый крупный владелец мукомолен с севера, а рядом с ним — корабельный магнат, основным родом деятельности которого было морское сообщение с Вест-Индией и Америкой. Место хозяина в этом собрании влиятельных людей занимал Нед Стрэтхем.

Он потчевал их самыми изысканными блюдами и соусами, приготовленными шеф-поваром, в свое время состоявшим на службе у принца-регента. Его дворецкий и лакеи своевременно наполняли бокалы гостей самыми лучшими французскими винами. К каждому блюду был приставлен отдельный лакей.

Нед знал, как вести эту игру. Он понимал, чтó нужно, чтобы добиться успеха в делах и влияния в политике.

— Я не могу ничего обещать, — сказал министр.

— Я и не прошу вас это делать, — ответил Нед.

— А какой порядок цен вы предполагаете?

— Разумный.

— Думаете, это получится?

Нед кивнул.

— Вы рискуете не меньше нас, а учитывая, что деньги ваши, возможно, даже больше.

— Чем выше риск, тем больше прибыль.

— Но если нас не поддержат и билль провалится…

— Вы это переживете.

— А вы? — спросил министр.

— О, это уже не ваша проблема. — Несколько секунд Нед смотрел прямо на министра, пока тот, в конце концов, не кивнул.

— Я завтра же пущу в дело свои рычаги.

— Значит, решено. — Нед протянул руку для рукопожатия.

Министр сглотнул. Его взгляд затуманила тень сомнения. Одно дело — говорить, другое дело — ударить по рукам. После рукопожатия на кону оказывалась честь мужчины.

В наступившей тишине все почувствовали себя неловко. Все, кроме Неда. В такие моменты, когда ему удавалось воспользоваться в своих целях неловкостью, вызванной у джентльменов его сомнительным происхождением, он испытывал какое-то порочное удовольствие.

Остальные трое в нервном напряжении ждали, что сделает министр.

Нед продолжал смотреть ему прямо в глаза. И не убирал руку. Оба стояли не шелохнувшись.

Наконец министр улыбнулся и пожал руку Неда.

— Вы меня убедили, сэр.

— Я рад это слышать.

Было уже больше шести вечера, когда ланч наконец закончился, и четверо мужчин, считавшихся одними из самых влиятельных в стране, покинули дом на Кавендиш-сквер.

Дворецкий и два лакея вернулись в столовую и встали спиной к стене. Они смотрели прямо перед собой, сосредоточившись на какой-то удаленной точке. Неда поражало, что джентльмены могли обсуждать самые секретные детали бизнеса в присутствии слуг, как будто не считали их за людей, которые могли видеть и слышать то, что происходит у них на глазах. Нед так не считал и никогда не допускал подобных ошибок.

Он сидел за столом в одиночестве, держа в руке бокал, до половины наполненный вином. В солнечных лучах, которые, проникая из окон, окрашивали портвейн в темно-красный цвет, на поверхности бокала вспыхнула выгравированная монограмма — «С».

Министр колебался, но в конечном итоге дело было сделано. И теперь Нед испытал чувство мрачного удовлетворения.