Ирина Эльба - Школа Сказок

– Нет, но этим мелким выговор. Кстати, а кто чертил пентаграмму?

– Я, – Радомила вышла вперед.

– Училась бы у меня – получила бы отлично по начертательной. Филигранная работа! Не хочешь перевестись? – вкрадчиво спросил рогатый.

– С-с-спасибо, но мне пока и на этом свете хорошо!

– Жаль. Ну что же, стирайте линии запрета, и я пошел. У меня лекция, между прочим, была в самом разгаре!

– П-п-простите, – прошептала некромантка и поспешила к контуру.

Пара изящных движений руки, несколько слов и… затерев один из символов ножкой, Рада разрушила пентаграмму.

– Ну, все хорошо, что хорошо заканчивается, – широко улыбнулась Хима. – Мы пошли?

– Не так быстро, девушки. Сначала проведем воспитательную беседу, а потом… Парни, хватайте Ёжек и…

– Надругаться решил, ирод окаянный?! – вдруг взвыла Любава, а потом вышла вперед и расставила руки в стороны. – Не позволю обижать моих Ёжек!

И из рук рыжей сорвалось зеленое пламя, в мгновение окружившее нас с девочками и скрывшее от загребущих ручек непонятных личностей. А дальше начался кошмар. Кто-то кричал, ругался и матерился. Потом послышался голос Ягини Костеяловны, которую Любава впустила в наш круг и тут же принялась жаловаться на бессовестных насильников, пожелавших надругаться над беззащитными девушками. То, что у половины девушек при этом были не совсем безобидные когти, дубинки и странные разноцветные сгустки в руках, жалобщицы в расчет не принимали.

Дальше нас убеждали, что эти самые личности вполне безобидны и всего лишь хотели растащить пьяных Ёжек по комнатам. Причин не верить родному куратору, которая нам теперь мамка-нянька, не было. Так что, погасив пламя, Любава прошагала до приглянувшегося парня и, картинно закатив глаза, упала в надежные объятия. Остальные последовали её примеру, и уже через несколько минут из стоячих остались я да Яга, взирающая на все это дело со смущением и какой-то обреченностью.

– А ты чего стоишь, красавица? Парня никак выбрать не можешь? – засмеялся Огнеслав.

– Не доверяю.

– Себе или парням?

– Не кому, а что! Клубнику, – прижимая подхваченную тарелку к груди, подозрительно огляделась я.

Мое заявление восприняли со смешками, а потом вереница из незнакомых ребят с пьяными Ёжками на руках двинулась к общежитию. Ну что я могу сказать – вечеринка определенно удалась!

– Э-э-э, – протяжный звук, наполненный невыносимой му́кой, донесся из соседней комнаты.

– Умертвия атакуют? – сонно отозвалась я, впрочем, не спеша открывать глаза.

Мне было хорошо, тепло, а главное – лениво. Голова после попойки не болела, зато в теле чувствовалась непривычная усталость, свидетельствующая о чрезмерной нагрузке для организма. Чем эта самая нагрузка была вызвана, я помнила смутно, но, судя по положительным эмоциям, чем-то веселым.

– Воды-ы-ы… – снова прохрипели из соседнего помещения, и раздался звук падающего тела.

То, что падало именно оно, я догадалась по последующим ругательствам. Пришлось сжалиться и, откинув теплое одеяло в сторону, пойти на помощь. По стеночке добравшись до кухни, я набрала воды в кружку, а потом отсчитала пять капель из флакона, оставленного на столе. Смутно помнилось, что вроде это зелье должно было помочь от похмелья, но кто и при каких обстоятельствах его давал, ускользало от сонного мозга. Предварительно сделав глоток, поморщилась от кислого привкуса, но в голове однозначно прояснилось. Довольно вздохнув, я уже значительно бодрее прошагала по коридору и зашла к Верее. Несчастная дочь высших оборотней, тихонько стонавшая на полу, представляла собой очень печальное и помятое зрелище. Опустившись рядом, я осторожно приподняла девушку и всучила кружку, к которой тут же жадно припали. Секунд десять слышался только булькающий звук, а потом раздался стон облегчения.

– Яника, я тебя люблю!

– Лучше люби того, кто оставил флакончик, – усмехнулась я, помогая однокласснице подняться.

– И его тоже люблю!

– Вот ему при встрече и сообщишь. А сейчас предлагаю пройтись по комнатам и поделиться чудесным зельем с остальными.

Возражений не последовало, так что мы, разделив «лекарство» на двоих, отправились изгонять похмелье из ёжкиной общаги. И после посещения каждой комнаты мне вслед неслись признания в любви, а неизвестному благодетелю – в вечной преданности.

Так было ровно до седьмого этажа, где жила наша предводительница – Любава. Рыжая, в отличие от остальных, от последствий вечеринки не страдала, зато была непривычно хмурой и задумчивой, обнимая кружку с кофе.