Элайн Нексли - Перелет через Бездну

Когда Эйнджел скрылся из виду, девушка впервые за время, проведенное в Бездне, почувствовала странную пустоту внутри, ту, что ощущала, выйдя из корабля. Возможно, взгляд этого наглеца, его низкий пульсирующий голос, решающие и смелые движения скрашивали одиночество Марии, и молодая женщина вдруг поняла, что, отогнав от себя Шона, осталась наедине с разъедающей раной в груди. Маркеллин… Кристин повторяла это имя, будто название сильнодействующего наркотика, помогающего забыться в ярких, лживых красках нереальности.

Смахнув непрошенные слезы с глаз, девушка свернула на узкую каменистую тропу и услышала отзвуки противной музыки, перемешанные с грубыми мужскими вскриками. Значит, Стадион уже близко… Внезапно горло сдавил тяжелый свинцовый спазм, в висках неистово застучало, а тело почти незаметно содрогнулось от молниеносных волн. Мария, пытаясь унять нахлынувшее наваждение, прижалась спиной к каменной рыжей стене, но не помогала. Его голос… Нежный, мелодичный, похожий на тихое пение птиц, он аккуратно коснулся сердца, будто шелк, но через секунду беспощадно сжал в железных объятиях. Кристин понимала, что эта рана в душе слишком велика, и если ей не удастся спасти любимого… Мысли о самоубийстве всегда казались девушке спасательной тростинкой, она до безумия верила, что после смерти приходит покой, всегда, но до момента, когда гибель жестоко задышала в затылок. В одном англичанка была уверенна: она не собирается жить без Маркеллина, хоть в этом мире, хоть в прошлом.

Несмотря на нервную дрожь, скользившую по каждому кусочку тела, Кристин с поддельным спокойствием подошла к группе мускулистых устрашающих мужчин. Безусловно, это простые биороботы, но от их живого испепеляющего взгляда становилось нехорошо.

– Добрый день, – аккуратно начала молодая женщина, но не успела договорить, как гигант грубо схватил ее за руку и потащил за собой. Впереди виднелись огромные трибуны, до отказа забитые кричащими, возбужденными людьми, и Мария не стала сопротивляться, понимая, что идет в правильном направлении. Вдруг девушка резко остановилась, а из груди едва не вырвался хриплый возглас. Совсем рядом находилась белоснежная железная кабинка, объятая дурманящим, отчетливым запахом свежей человеческой крови. Робот, представляя собой просто металлическую машину, интенсивно работал с огромным шприцом, наполняя алой жидкостью все новые и новые пробирки. Люди, растянувшиеся в бесконечную очередь, бледные от страха, протягивали «врачу» дрожащие руки, лишь миг, короткий крик боли, и окровавленная игла вновь опускалась на стекло. «О нет… Только этого не хватало», – пронеслось в голове у молодой женщины, но отступать от задуманного нельзя, да и ее просто не выпустят отсюда. Тем временем, с каждой новой минутой, толпа медленно уменьшалась, еще максимум полчаса – и беспощадный прибор вонзится в вену, показывая очень странный результат: твердая и бесплотная кровь, та самая, на которую охотится Ригззи. Кристин бросила мимолетный взгляд на верхние трибуны и закусила губы от нахлынувшей паники: окруженная охранниками, в центре восседала доктор Ли, облаченная в яркий облегающий костюм, подчеркивающий белоснежные струящиеся волосы и пронзительные змеиные глаза, скользящие по Стадиону с огромной внимательностью. Вот она поворачивается в сторону Пропуска, внимательно осматривает кабинку и людей, живой сеткой окруживших пробирки… Кристин вовремя натянула на лоб капюшон кожаной куртки Эйнджела, свисавшей с хрупкой фигуры бесформенным мешком, но здесь, похоже, никого не волновал внешний вид: все какие-то грязные, замученные, с серой кожей, худющие, одетые просто в рваные лохмотья. Мария вздрогнула, когда над ухом раздался пронзительный крик, и женщина лет сорока, в окровавленной блузке и такой же юбке, сжав дрожащими руками грудь, повалилась на землю, забившись в страшных конвульсиях.

Перепуганные горожане отпрянули от больной, но Мария продолжала неподвижно стоять, наблюдая, как два солдата в белоснежных эластичных костюмах и с огромными стеклянными масками на лицах беспощадно избивают несчастную. Хриплые стоны то возобновлялись, то резко обрывались, и, в конце концов, на площади повисло гробовое молчание. Кристин почувствовала, как по лицу заструились ледяные слезы, все внутри сковал свинцовый спазм, но девушка продолжала молчать, стараясь не выдать бури, разрывающей душу. Окровавленный труп потащили по жесткой траве, и когда суматоха в один миг прекратилась, англичанка расслышала за спиной слабый шепот на средневековом английском: