Диана Кораблева - Секрет для двоих - в поисках Шангри-ла

Глава 1.

Тибет. Плато Чантанг. Весна. 1928 год.

20 км до Лхасы.

Буддийский монах по имени Симкха медитировал. Не в духе монахов жаловаться, вслух он не обронил ни слова, однако в душе проклинал зверский холод, проникший в каждую клеточку его тела. Снаружи его далеко не зимней палатки лютовала снежная буря. По ощущениям, мороз был крепким, градусов тридцать. Было бы чуть теплее, не будь его голова бритой. Однако, Николай Константинович, возглавлявший экспедицию в столицу Тибета, Лхасу, любезно одолжил Симкхе меховую шапку. Так он и медитировал, завернувшись в свою кашаю 3 (3 Кашая – традиционная одежда буддийских монахов) и с теплой шапкой на голове.

Месяц назад в долине Шенди, он присоединился к экспедиции русского художника и археолога Николая Рериха, следовавшего в столицу Тибета. Николай Константинович изучал фольклор гималайских народностей, писал эскизы будущих картин, занимался раскопками. Его жена и сын, сопровождая его, делились своими рассказами с группой и записывали наблюдения от путешествия. Их путь лежал во дворец Потала, в столице Тибета. Он представлял для Рериха, как культурную, так и историческую ценность. Все бумаги были собраны, пошлины оплачены, с помощью американской стороны. Ради этого Николай Константинович с сыном даже пересекали океан, в надежде на спонсора из Нью-Йорка. И все получилось, пока их на этом плато не остановил небольшой отряд тибетского ополчения. Вокруг возвышались массивные горы, с заснеженными вершинами, сквозили ветра. Местные наёмники, сопровождавшие исследователей, ушли в долину, в поселение, прихватив с собой вьючных животных экспедиционной группы. Пятеро русских погибло. Двое (один ученый и один военный) – решили вернуться назад в Шенди. А оттуда добираться в Монголию. Оставались только Николай Васильевич, его жена, сильно заболевшая бронхитом, сын Юра, молодой полковник Никита Красновский, обеспечивавший охрану группы и монах, направлявшийся в Лхасу, чтобы встретиться с Далай-ламой.

Тибетский генерал, получив инструкции из столицы, не дал экспедиции разрешения следовать дальше. Это был тяжелый момент путешествия. Они были в снежном плену. Местным жителям не разрешали продавать еду. Оставшиеся животные из каравана – погибли. Надежды на положительный исход угасали с каждым днём.

Николай Константинович, сам себя назвавший «западным ламой», дождался, пока Симкха закончит свою медитацию, чтобы обратится к нему.

– Мы вряд ли проживем еще хотя бы несколько дней здесь,– он говорил с монахом на «хинди».– Ты почти свой для них, ты можешь спуститься в деревню.

– Скоро все измениться,– ответил Симкха. – Я чувствую – завтра все измениться к лучшему.

Той же ночью, отряд тибетских повстанцев был полностью перебит немецкой экспедицией. С самого утра немцы отправились к Рериху и его группе.

Юра сначала услышал скрежет снега, доносившийся откуда-то со стороны долины, а потом увидел темный караван, возглавляли который, две механические машины на гусеничных колесах. Сзади шли навьюченные сумками и сундуками волы и яки. Он пошел им навстречу. В их летней палатке оставался отец, ухаживавший за больной матерью.

Слева к Юре подошел Никита Красновский. Он, несмотря на молодой возраст, дослужился до полковника. Это был его первый в жизни поход, но он прекрасно держался. Обмотанный тряпками и остатками от походной одежды, дабы не замерзнуть, он гордо держал осанку.

– Что это? – обратился к нему сын Рериха, имея в виду, возглавляющие колонну автомобили.

– Насколько я могу судить с этого расстояния – это французская разработка, снегоходы «Ситроен». Я видел такие во время войны.

– К нам приближаются французские военные? – испуганно спросил Юрий. Парень был чуть младше полковника. Походов он не боялся и был опытным путешественником. А вот люди. Люди его всегда пугали.

Красновский пытался нащупать рукоять револьвера. Руки плохо слушались его. Мысли в голове тоже путались. Во всем виноват проклятый холод.

Караван остановился метрах в двадцати от того места, где они стояли. Из первого «Ситроена», машина была праворульной, со стороны пассажира, вышел мужчина, лет сорока – сорока пяти. (Насколько можно было судить, ведь он был укутан в меха с ног до головы). Он направлялся к двум молодым мужчинам. Следом за ним шли еще несколько человек из второй машины. Понятно было, что в руках у них огнестрельное оружие. Оказавшись совсем близко, он обратился на ломаном русском: