Ула Риф - Дневник его возлюбленной

Марта поджала губы, глаза её заблестели и, чтобы скрыть предательские слезинки, она встала, взяла мою чашку и направилась за новой порцией кофе.

Вдруг меня привлёк шуршащий звук, донёсшийся с улицы. Окна эркера, выходившие на парковку, услужливо показали мне аккуратно припарковавшуюся машину Сергея.

– Мало того, что он испортил мне жизнь, так он ещё испортил мой завтрак. Не человек, а стихийное бедствие.

– Куда ты? – Марта застыла с чашкой в руках.

– Всё, всё, – я металась по коридору в поисках ключей от машины, – остальное без меня!

Найдя ключи, я схватила их, на ходу засунула в сумку мобильный телефон и, поминая добрым словом архитектора, предусмотревшего запасной выход, опрометью выбежала из дома, как только раздался звонок в дверь главного входа. Мне потребовалось меньше минуты, чтобы, пригибаясь, добежать до своей машины. Я вставила ключ в замок зажигания, до отказа выкрутила руль и вдавила в пол педаль газа. Через несколько секунд машина, с треском разбрасывая гравий, вырулила со стоянки и понеслась прочь от отчего дома.

Глава 2. Вещий сон.

Я гнала по ослепленному солнцем мокрому после дождя шоссе и чувствовала, как во мне закипает, выплескиваясь через край, глухое раздражение. Как долго? Как долго он ещё будет преследовать меня, превращая мою жизнь в липкий непрекращающийся кошмар?

Вот что значит не уметь выбирать мужчин. Брести на поводу у внешних раздражителей – ярких красок, на которые, словно бабочки, до меня уже слетелись другие. Впрочем, после знакомства с Сергеем я совсем разучилась летать.

Сергей… Сергей Сирин. На момент нашей встречи он уже был дважды женат. Точнее, дважды разведён. Мне было шестнадцать, ему тридцать два. Я жила эмоциями и слабо понимала, что делаю. А он жил, как хотел. Не только возрастом, но и умом и знаниями и еще некоей загадочной субстанцией под названием жизненный опыт Сергей вдвое превосходил меня. В течение семи лет он всеми возможными способами пытался додавить меня до своего великолепного уровня. Что ж, остаётся только надеяться, что ему это удалось.

С годами мне потребовалось чуть больше личного пространства, уступать которое, впрочем, никто не собирался. Наоборот, чем дольше мы делили общую территорию, тем жестче становились рамки, которые уставший от работы художник предоставлял давно написанной им картине. Когда до того, чтобы задохнуться, мне оставалось совсем немного, рамка рассыпалась в мелкие щепки.

К моменту расставания с Сергеем нашими отношениями я уже не дорожила. Но все равно весть о его новом романе погрузила меня в непередаваемое шоковое состояние, смешанное с удивлением. В тот момент, когда «доброжелатели» сообщали мне об этом, я, наверно, выглядела как маленькая удивлённая девочка, замершая с телефонной трубкой в руках; девочка, которой только что сообщили, что Деда Мороза не существует.

Оказалось все просто – мой Пигмалион нашел себе новую Галатею, которой оказалась моя же кузина (не помню точной степени родства), с которой я сама познакомила его на каком-то семейном мероприятии.

Соня была младше меня на семь лет и младше его на целую жизнь. Не знаю, чем это юное воздушное создание являлось для него: спасательным кругом или новым проектом, но я была уже в том состоянии, когда за подобное говорят «спасибо» своей сопернице.

Сергей был согласен снова взяться за кисти и краски, но и со старой своей работой расставаться так просто не собирался. Он изводил меня звонками, слезами раскаяния и тщательно подстроенными «случайными» встречами. И всё это в то время, пока его новая пассия преданно ждала его дома.

Наверное, только для того, чтобы избавиться от его невыносимой опёки, я, внезапно и практически не раздумывая, приняла предложение руки и сердца от человека, с которым познакомилась на одной международной выставке. Таким образом, я вышла замуж (с Сергеем за семь лет мы так и не удосужились оформить наши отношения). Моим мужем стал юный клерк по имени Том Нортон, явившийся откуда-то из глубин моего разочарования.

Том, окруживший меня тихой, сытой и размеренной жизнью, сам того не ведая, послужил толчком к тому, что я принялась писать как одержимая. Мне необходимо было выплеснуть все свои застоявшиеся переживания, которые вытекали на бумагу сначала разрозненно, потом собирались группами, переплетались и начинали существовать совершенно самостоятельно, строго дозируя мои вторжения в их частную жизнь.

Именно Том познакомил меня со своей приятельницей Алисией Флорин, ставшей моим издателем и по совместительству близкой подругой. Том дал имя писательнице Кристине Нортон и, наконец, именно он исчез через десять месяцев после свадьбы, оставив за собой след спокойных воспоминаний, ну, и, конечно, Алисию. Семейная жизнь снова не сложилась, но нашу встречу с Томом всё-таки можно было назвать судьбоносной. И я очень благодарна ему за то, что он как нельзя более вовремя возник, как мне казалось, в самый патовый момент моей жизни, за звучную фамилию, под которой я опубликовала свою первую книгу, и за то, что он исчез из моей жизни навсегда. Чего нельзя было сказать о Сергее. Сегодняшнее утро было ярким тому доказательством.