Нина Запольская - Трейлеры о любви и смерти

Но доставшийся от Петровны клубочек деревенской шерсти, намотанной на золочёную стрелу-застёжку, висел в их крошечной прихожей на большом зеркале, и Крылов с нежностью смотрел на него каждый раз, когда уходил на работу и возвращался домой…

– Звонила Вяра. У них родился мальчик. Здоровенький и горластый. Она уже дома. Они с Мишо передают нам привет и зовут к себе летом, – сказала Верочка, которая, вернувшись, сразу бросилась к плите и присела перед духовкой.

– Да, надо съездить будет, – машинально отозвался он.

По-прежнему не поворачиваясь от плиты, Верочка вдруг сказала:

– Я, конечно, тоже часто вспоминаю то время в Болгарии, только повода для разговора как-то не было.

Крылов ахнул в душе. Он давно заметил, что у его жены потрясающая интуиция – какая-то просто сверхъестественная способность читать его мысли. Но чтобы на столько?

– А я, чем больше об этом думаю, тем больше задаюсь вопросом: что там такое с нами произошло? – неожиданно даже для себя самого спросил он.

– А что там такое с нами произошло?

– Ну, как же? Взять хоть того демонического кота с одним глазом во лбу!

Какое-то время Верочка молчала, потом закрыла духовку и, наконец, повернулась к нему. Лицо её раскраснелось, наверное, от жара, глаза лихорадочно сияли и словно бы даже косили куда-то, куда-то мимо него прозрачными русалочьими глазами – зелёными, таинственными и глубокими как лесные озёра, в которых отражается зелень близко стоящих деревьев. И голова у него закружилась, как обычно бывает у горожанина на природе от запаха летних трав, от солнечных зайчиков, от нагретой лесной прели… Неистово громко закричала кукушка.

Верочка помахала рукой себе на лицо, поправила чёлку, упавшую на глаза – косина во взгляде пропала, и блеск как-то сразу потух. Словно бы со стороны до Сергея донёсся её удивительно жизнерадостный голос:

– Ах, Серёженька! Ну, перестань же выдумывать! Котов с одним глазом во лбу не бывает. Ты попросту не разглядел. Кот был чёрный, а на черной шерсти всё очень плохо различается.

– Да, конечно. Я и сам понимаю, что не бывает глаза во лбу, но у этого был. И злющий. А ещё домоправительница была злющая и вся в перьях как взъерошенная ворона.

– Ах, ну в каких таких перьях? Это у неё пеньюар был пушистый, в чёрных кружевах.

– Да! Но пахло от неё палёной курицей!

– Палёной курицей? Я не заметила!

– И филин там кричал. Рассвет уже, а он разорался! И так зловеще, у меня мороз по коже до сих пор идёт.

– Ну, может он от радости стал кричать! Может, он восходу солнца обрадовался.

– И лестница эта винтовая…

– А что лестница?

– Ненормальная эта лестница, вот что. И перила у неё были – ненормальные, мистические.

– Я не верю в мистику, милый. Обычные литые перила, только старинные.

– Я тоже не верю в мистику, но в эту лестницу – верю. По ней даже ворона-экономка не рискнула спуститься, побоялась! Это была явно сторожевая лестница! Заповедная! Охранная!

– Ах! – Засмеялась Верочка. – Но мы-то с тобой смогли по ней спуститься? Даже чемодан мой спустили. Так что давай ужинать.

Но Сергея уже было не остановить. Разгорячившись, он выпалил:

– Ты не спрашивала меня никогда, дорогая, как я сумел забрать у Кощева твой паспорт.

Тут она перестала смеяться и настороженно переспросила:

– А как ты сумел забрать у него мой паспорт?

Какое-то время Крылов не отвечал, он попросту не знал, как сформулировать свои сомнения, такими неясными они ему самому сейчас показались, и Верочка всё это время напряжённо, с каким-то испугом даже смотрела на него. Потом он всё же выдавил из себя:

– В том-то всё и дело… Никак не смог забрать. У меня вдруг нестерпимо заболела голова. Никогда до этого она так не болела, да и сейчас никогда не болит… Я не забирал твой паспорт, потому что Кощев сам мне его отдал. Сам отдал, представляешь? Неожиданно, хотя я уже думал, что мы сейчас подерёмся. Отдал, как что-то совсем неважное, когда укололся твоей застёжкой-стрелой, спрятанной в клубочке ниток.

Верочка едва слышно выдохнула, и как ему показалось – выдохнула с облегчением. Проговорила поспешно:

– Как я рада, что вы не подрались! Только этого не хватало!.. Всё! И давай, наконец, ужинать!

Но Крылов ещё не всё сказал. Он подошёл к ней и взял за руку. Выговорил, глядя в глаза:

– А этот его странный тёмно-синий кабинет! И зеркала – длинные, узкие, готические по всем четырём стенам. Я стоял, словно в фокусе пронзающих лучей, словно в перекрестье прицела!