Наталья Солнцева - Фам фаталь

– Вам на какой этаж?

– Мой номер на третьем.

– Да? Надо же, и мой тоже…

Выходя из лифта на третьем этаже и пропустив впереди себя Агату, Бобров почему-то ни на йоту не сомневался, что ее номер окажется по-соседству с его. Так оно и вышло. Агата, даже не оглянувшись на него, вошла в 34, у Боброва в руке был ключ, на бирке которого значилась цифра «36».

«Забавное совпадение…» – подумал про себя Бобров. – «И совпадение ли?»

Номер оказался очень комфортабельным. Все в нем было продумано до мелочей, при этом – ничего лишнего. После того, как Бобров разобрал свою сумку с нехитрым багажом (приехали-то на выходные) и разложил вещи в шкафу, он быстро переоделся, сменив офисный костюм на более неформальный – из светлого льна, и спустился к ужину в ресторан, который располагался в холле отеля. Почти все его коллеги были уже там. Все, кроме нее.

Найдя свой столик по номеру, который ему вручили при регистрации, он уже без удивления сразу отметил про себя, что одно место за столом – именно напротив него – оказалось не занято.

– Ну конечно! Кто бы сомневался… – хмыкнул себе под нос Бобров.

– Что Вы сказали, Сергей Иванович? – тут же откликнулся на его невнятную реплику Макс Романов – системный администратор его компании.

– Нет, Максим, ничего. Это я так – про себя. – Бобров весело похлопал парня по плечу и принялся за еду.

Не прошло и нескольких минут, как в дверях ресторана появилась Агата… Боброву достаточно было бросить в ее сторону один короткий взгляд, чтобы оценить, насколько хороша она была в черном вечернем платье на тоненьких бретелях. Не глядя ни на кого, Агата прошла через весь зал и заняла место напротив него.

«Интересно, и как ей только все это удается? Одним словом, ведьма – она ведьма и есть!» – благоразумно уже не стал озвучивать свои мысли вслух Бобров, дабы не шокировать и так поглядывающих на него с опасением Макса и Эдуарда Петровича – заведующего отделом снабжения, который также сидел за его столом.

– Всем добрый вечер и приятного аппетита, – Агата ослепительно улыбнулась, обнажив при этом два ряда маленьких ровных зубов.

– И Вам тоже! – почти хором ответили все трое мужчин.

На протяжении всего ужина Агата весело болтала с Максом и Эдуардом Петровичем на разные отвлеченные темы. Бобров в общем разговоре участия не принимал, хотя и понимал, что это выглядит не совсем вежливо. Просто он не мог побороть в себе то чувство, которое волной поднималось в его груди, стоило ему только посмотреть на эту женщину, а из-за этого и слова как-то не шли на язык, да и кусок в горло не лез. Промаявшись за столом до десерта, Бобров раскланялся, сославшись на нелюбовь к сладкому (первое, что пришло в голову) и ретировался из-за стола. Макс с Эдуардом Петровичем недоуменно переглянулись, т. к. за шефом прочно была закреплена репутация сластены, и все об этом знали. Агата же, как всегда, только загадочно и как-то даже самодовольно улыбнулась.

«Она меня читает, как открытую книгу», – обдав ледяной волной ужаса, пронеслась в голове Боброва паническая мысль. – «А вот она для меня – тайна за семью печатями…»

Выйдя из-за стола, Бобров на негнущихся ногах пересек зал и вышел из ресторана. Поднялся к себе в номер.

Остаток вечера он провел у телевизора (стоило ли в этом случае покидать Москву и свое холостяцкое жилище, в котором он почти каждый вечер проводил перед телевизором, блуждая по разным каналам или смотря фильм по DVD?) Рано лег спать. Надо сказать, что в его люксе помимо кожаного диванчика в гостиной стояла широченная двуспальная кровать в спальне – на нее-то как раз и улегся Бобров ровно посередине, укрывшись мягчайшим невесомым одеялом.

«Интересно, а в Ее соседнем номере – такая же широкая кровать?» – последняя мысль, которую еще уловил Бобров в своем погружающемся в сон сознании, прежде чем окончательно отключился, выпав из реальности.

Ничего удивительного, что всю ночь он видел во сне ее – Агату. Это был необычайно тяжелый, очень эмоционально насыщенный сон, причем эмоции эти были гнетущие, подавляющие, терзающие и без того уже истерзанную душу Боброва. Так что проснулся он с утра не выспавшимся, а наоборот, морально раздавленным, угнетенным. Когда же старался припомнить, что именно ему снилось, в голову не приходило ничего конкретного. Так, белиберда какая-то: Агата постоянно перевоплощалась из одного образа в другой, причем образы эти были не человеческие – из блондинки в брюнетку, например, или наоборот, а какие-то странные, дикие, животные… То кошкой представала она перед изумленным взглядом Боброва, то рысью, то пантерой. Но, тем не менее, он всякий раз осознавал совершенно четко – это была именно она, Агата. Ему же в этом сне была отведена незавидная роль жертвы, на которую охотилась хищница, то придавливая его (в образе мышонка, кролика или куропатки) своими цепкими когтями к земле и почти придушив острыми зубами за беззащитную холку, то, желая позабавиться подольше, ослабляя свою звериную хватку и выпуская ненадолго на свободу. Потом все повторялось снова и снова, только в другом образе, новом воплощении. И так до утра, пока Бобров не проснулся вконец измученным и избитым.