Рошани Чокши - Звездная королева

Я обернулась к чужаку:

– Это ты все придумал? Спланировал нападение?

– Нет.

Вытащив из волос острую шпильку, я направила ее на него точно клинок:

– Тогда почему не называешь своего имени?

Он поклонился:

– Я раджа Акарана. Но можешь звать меня Амар.

Акарана? Я никогда о таком не слышала, а ведь обстоятельно изучала географию окружающих Бхарату королевств. Но прежде чем я успела что-то сказать, Амар выхватил шпильку из моей руки.

– Поугрожаешь мне потом. Сейчас тебя должны волновать люди снаружи. Они знают о планах твоего отца, так что явились подготовленными.

У меня даже рот приоткрылся.

– Но как ты…

– Мои лазутчики сообщили.

– А раджа знает?

Я представила, как Гаури играет в своей комнате, ни о чем не подозревая.

– Да.

Голова моя разрывалась от вопросов.

– Но?..

– Я послал гонца его предупредить.

– Мне нужно в гарем. Моя сестра в опасности.

Приподняв сари, я повернулась к двери, но в тот же миг королевство содрогнулось от грохота. Колесницы перевернулись. Я так и видела, как распрямляются сидевшие под колесами солдаты, будто обретшие плоть кошмары. По земле оглушительно затопотали сапоги, заскрипели ворота, воздух прорезали крики.

– Надо спешить, – повысила я голос. – Надо их предупредить.

Амар удержал меня за руку:

– Поздно предупреждать. Сражение уже началось.

Я помолчала, стараясь расслышать хоть что-нибудь за шумом крови в ушах. Вдалеке звенело железо, сталкивались щиты, ревели, бросаясь друг на друга, люди. За окном лежали опрокинутые колесницы – расколотые, будто пустая скорлупа.

– Нет времени. – Амар наконец отпустил мою руку. – Раджа лично попросил вытащить тебя отсюда.

– Правда?

Он кивнул. Снаружи все нарастали звуки сражения, и невозмутимо переливались в солнечных лучах парапеты гарема.

– Женщины не пострадают. Этим генералам нужна лишь одна война, так что твоих сестер не тронут, иначе придется отвечать перед королевствами их женихов. Пока мы тут болтаем, гарем охраняют солдаты. – Голос Амара настойчиво прорывался сквозь мои мысли. – Кто будет охранять тебя, если останешься?

Я не знала, что ответить, ошеломленная происходящим за окном.

– Нужно уходить, – не унимался он.

Я понимала, что если останусь, то все равно умру. А вот если уйду, то как минимум смогу жить…

Надежда раскинула в моей груди трепещущие крылья. Как долго я мечтала сбежать из этих стен? И вот, едва не залив эту надежду ядом, я получила шанс. Словно все предыдущие семнадцать лет были лишь подготовкой к этому моменту. Что-то заныло внутри, будто колотая рана, и я с трудом узнала позабытое чувство – то было облегчение. Раскаленное добела, сверкающее облегчение. Голова закружилась, меня накрыло волной слабости, так что даже руки задрожали.

– Ну что? – подтолкнул Амар. – Мы идем или нет?

Мы? Я подняла глаза. На шее его безвольно болтался венок из красных гвоздик. Амар протягивал руку в небрежном приглашающем жесте, безразличный к царящей на улице суматохе. Могла ли я ему доверять? Вдруг он уже продал меня врагам? У него не было причин защищать меня… разве что личные чувства.

Руки мои вдруг зажили собственной жизнью. Все остальное отошло на задний план – чужая протянутая ладонь, парчовая штора. Я была убеждена, что этот миг только наш с Амаром, общее дыхание, одно на двоих сердцебиение – мы делились всем, как секретом. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг набросила ему на шею белый венок.

А потом смотрела на свои руки и не верила, что так поступила – вышла замуж одним махом.

Амар приподнял венок за белый бутон и усмехнулся:

– Я надеялся, что ты выберешь меня.

Правый уголок его губ приподнялся быстрее, чем левый. Мельчайшее движение, но я не могла отвести от него глаз. Улыбался Амар немного натянуто, будто делал это нечасто.

Двери распахнулись. Сражение, уже гремевшее железом в коридорах, добралось и до внутреннего святилища. Стражники и вражеские солдаты ввалились в зал с поднятыми копьями.

Комнату затопил запах горелого риса, едкий, горький. Я приподняла подол сари и бросилась прочь по шелковому полу. Быстро, исступленно. Слепо. В соседнем зале я наткнулась на брошенные мечи и щиты и поскользнулась на луже, слишком теплой и слишком красной для воды или масла. Сердце громыхало в ушах, отгоняя звуки кулаков, встречающихся с плотью, и звон скрестившегося оружия. От меня волнами растекалась по воздуху усталость, боль, скорбь. Энергия струилась по моим костям. Яростное, почти мучительное желание жить подталкивало к двери, дразня обещанием обжигающих солнечных лучей на коже и потоков чистейшего воздуха в легких.