Маргарита Дюжева - Песнь кобальта

Никого не осталось! Никого!!!

Попыталась проникнуть в дом, но стоило ступить на крыльцо, как прогоревшая доска рассыпалась прямо под ногами, и все вокруг заскрипело, задрожало, так что девочка торопливо отскочила в сторону. И вовремя! Еще одна балка со стоном упала вниз, пробивая деревянный пол.

Нечего и пытаться туда проникнуть.

Несмотря на ужас положения, у измученного ребенка была цель – выжить. Древний инстинкт, заложенный самой природой.

Собрав всю свою волю, сжав маленькие кулачки, она стала переходить от дома к дому, не узнавая прежних мест, упрямо ища что-нибудь полезное.

На веревке рядом с одним из домов, нашла одежду по размеру. Она знала чье это. Миги. Мальчика, с которым дружила с самого рождения, с которым вместе росли. Стараясь не думать, а том, что произошло с другом, надела серые холщовые штаны, покрытые копотью, местами прогоревшие до дыр, из-за того, что на них попали искры с пожарища, рубашку с косым воротом. Там же рядом с крыльцом нашла его потертые ботиночки. Они оказались велики, но Дэни натолкала в носы мягкой травы, и надела их.

Еще побродив по мертвой деревне, нашла котомку пастушью, да еды немного. Зачерствевший хлеб, покрытый коркой сажи, которую она тут же сорвала и жадно откусила неприятно пахнущую мякоть, стараясь утолить голод. Немного ранних яблок, да вязанку сушеной рыбы на одном из столбов. Порыскала в огородах, надеясь, что в земле остались корнеплоды, но морковь еще не набрала силу – только хвосты рыжие, картошка – сплошь горох. Слезы, да и только.

Улов бережно сложила в сумку, прихватив с собой потертую жестяную флягу, и горсть монет, найденных в дорожной пыли.

Бросив последний взгляд в сторону отчего дома, отправилась по серой, унылой улице, которая раньше радовала буйством красок, кустами сирени, цветами в палисадниках, мимо тех мест, что дороги детскому сердцу.

Вот центральная площадь, в середине которой помост, возведенный вокруг покрытого сажей Чий-маана. Камень помогающий услышать Песню. Как хотела Тамилла прикоснуться к нему! И чем в итоге это обернулась?

Сама не зная зачем, поднялась на этот помост и остановилась рядом с ним, долго смотрела, не обращая внимания на расходящийся дождь. Капли падали на гладкую поверхность, и медленно стекали вниз, унося с собой сажу, оголяя трепетно-белый, будто прозрачный камень.

Как же она в этот момент ненавидела. И сам Чий-маан, и императорских тьердов, и, самое главное, кобальт, с его проклятой песней, сгубившей всю деревню.

– Ненавижу! – прошептала Дэни, – никогда не приходи ко мне! Слышишь! Никогда!!!!

Под конец сорвалась на крик. Яростный, полной безысходной боли, тоски. Стремительно сбежав по ступеням, понеслась прочь, едва не теряя на ходу неудобную, неподходящую по размеру обувь.

***

К вечеру следующего дня вышла к большому тракту, по которому то и дело проезжали повозки. Тяжелые, груженые товаром держали путь в Тродос, а легкие, пустые – разъезжались по деревням.

Она смотрела на людей, не скрывая горечи. Они жили дальше: смеялись, разговаривали, думали о своих делах. Они были живые!!! И никто не знал о трагедии, что постигла Золотые Пески.

Дэни держала путь к единственной, оставшейся в живых родственнице – безумной тете Бренне. Больше у нее на всем свете никого не было. Она не знала, примет ли ее ополоумевшая тетка, или нет, но выбора не было.

Сиротливо сжавшись на обочине, хотела остановить первую попутную повозку с просьбой подвести, но тут на глаза попал имперский солдат. Не тьерд в черном плаще, а обычный солдат, у которого на груди красовался золотой дракон.

Тут же окутало страхом. Что, если они ищут того, кто мог выжить? Что если чумазая девочка-бродяжка, заставит их задуматься, откуда она? И они пойдут следом, принеся смерть и разорение в следующую деревню?

Не привлекая к себе внимания, Дэни попятилась назад, спряталась в кустах и не выходила до тех пор, пока солдат на вороной лошади не скрылся вдали.

Решив, что так будет безопаснее, пошла вдоль дороги, скрываясь под сенью редких деревьев. Надо отойти подальше от развилки, ведущей к Золотым Пескам и уже там искать попутку.

И снова долгая дорога в одиночестве. Хотя и слышала храп лошадей да голоса людские с тракта, все равно казалось, что одна на всем белом свете.

Очередная ночь под открытым небом, полная тревог и шорохов. У дороги было еще страшнее. То путник проносился, погоняя резвого коня, то раздавались хриплые голоса, промышляющих разбоем, от которых ежилась и глубже забиралась под корни поваленного дерева.