Анна Рассохина - К чему приводят девицу... Хроники Омура

Только Шервесс пришел в себя быстрее всех, на то он и был пламенным драконом, и в этой ситуации его коварная сущность спешно сочинила выход из создавшегося положения.

— А давайте убьем эту полукровку и ее нерожденного ребенка! — запросто поведал агатовый своим друзьям.

Оборотень удивленно приподнял бровь, но потом мысленно согласился с Шервессом, признавая, что эта мыслишка не лишена рациональности.

Тенрион умолк, только-только осознав, что выболтал друзьям обо всех своих затруднениях. Шервесс же, ничуть не смутившись, продолжил говорить:

— Я дело предлагаю! Нужно избавиться от этой досадной помехи!

— Помехи? — дуайгар будто и не понял о чем или о ком ведет речь его друг детства.

— Помехи! — подтвердил свои слова дракон. — Разве получеловечка не помешает тебе занять важное место в этой жизни?

— При определенных условиях помешает, — медленно выговорил Тенрион, все еще не принимая предложения Шервесса.

— Если сама Муара свела Тенриона с этой девкой, то надо предполагать, что жизнь этой получеловечки важна в жизни самого Тенриона, — несколько путано высказался Гарвет.

— А ее убьет не Тенрион и не мы, — продолжил уговаривать Шервесс.

— Поясни! — велел дуайгар.

— Все просто, мой друг, — улыбнулся дракон, — ты помнишь, что сделала человечка перед тем, как ей явился ты?

— Справедливости ради, следует сказать, что это сделал сам Тенрион, — произнес оборотень, сумевший понять замысел Шервесса.

— Главное не то, кто это совершил, здесь важен результат! Что, если некие доброхоты расскажут людишкам, живущим в той деревне, кто стал причиной гибели их сыновей?

— А если не поверят? — засомневался Гарвет, пока Тенрион осмысливал этот совет.

— Не-ет, мой друг! Ты плохо знаешь людей! — уверенно отозвался Шервесс. — А я достаточно на них насмотрелся! Людская боязнь всего того, что вырывается из привычных рамок, чаще всего перерастает в ненависть. И горе той вещи или существу, что грозит нарушить плавный ход обыденной жизни этих букашек! А стоит лишь добавить сухих поленьев в едва тлеющий костер ярости, как он разгорится с невиданной силой!

— И все же, — не сдался Гарвет, — я бы подстраховался!

— Это не проблема! У меня есть приятель из клана сапфировых, он сильный маг-менталист! Риарен сумеет с легкостью внушить что угодно и кому угодно! Что думаешь по этому поводу, Тенрион? — Шервесс обратился непосредственно к мир Лассилю.

Этот все еще пребывал в сомнениях, какая-то часть демонской души неистово сопротивлялась тому, чтобы без особой причины убить Яринку и ребенка. Но в этот самый миг в комнату, аки лань, вбежала юная прелестная дуайгара с волосами цвета утренней зари и глазами, похожими на два сверкающих алмаза. Молоденькая демоница прильнула к устам своего возлюбленного пылким поцелуем, полным жаркого обещания.

С трудом оторвавшись от ее губ на короткое мгновение, Тенрион кивнул друзьям, про себя определив, что так будет лучше, разрешая Шервессу исполнить задуманное.

Яринка совершенно не подозревала о том, какие думы вызывала она в душе своего чудовища. Молодая женщина наивно полагала, что демона послали ей боги, и с благодарностью им и ему она ожидала появления на свет своего ребенка, радуясь тому, что скоро ее семья увеличится, и молясь Старшей богине о себе, бабушке и одном дуайгаре, имя которого она спросить позабыла.

В эту пору в Яльске царствовала зима. Морозный воздух искрился в солнечных лучах и не позволял долго находиться на улице. Иногда темными вечерами, когда в закрытые ставни бился ледяной ветер, Яринка мечтала о том, что вот-вот откроется скрипучая дверь в избу, и в нее войдет раскрасневшийся от мороза демон, припадет на одно колено и позовет свою возлюбленную за собой.

Но мечты день ото дня оставались только мечтами, и, прядя в тусклом свете лучины, знахаркина внучка сдерживала горькие слезы, время от времени прикладывая руку к округлившемуся животу, успокаивая толкающегося сына. В то, что у нее родится именно сын, Яринка верила безоглядно. Ее бабушка с этим не спорила, а только подкладывала на внучкину тарелку кусок побольше, да посытнее.

Время за дверьми старой избушки травницы текло своим чередом, и вот однажды утром в небольшую деревенскую таверну вошли двое мужчин. Оба они отличались насыщенным цветом темных волос, так непохожих на торчащие в разные стороны редкие патлы деревенских. Глаза одного пришельца были чернее самой мрачной ночи, а очи другого поражали немыслимой синевой, какая бывает у озерных вод золотой осенью.