Александр Верт - Сердце снежной королевы

Покрывшись инеем, мое детище с треском разлетелось на осколки, а искра, мелькнув над столом, угасла.

− У Зимы нет сердца! − заверила меня она. − Но говорил ты славно, потому я дам тебе три дня, чтобы его создать. Если через три дня Сердца, достойного меня, не будет, ты превратишься в снежную пыль!

После этих слов она исчезла. Обернувшись метелью, выскользнула в приоткрытую дверь, а я остался сидеть за своим столом, глядя на искры собственных игрушек, наивных, как первая любовь.

Посидел я, помолчал, немного отошел от видения дивного. Понял, наконец, что со мной приключилось, и сразу так страшно стало. Забегал я по мастерской, заплакал, как маленький. Решил, что погубит меня Королева, непременно погубит за дерзость мою. Сам ведь мечтал, грезил о ней и накликал на беду себе внимание столь могущественной особы. Однако быстро понял, что от страха дрожать бесполезно, и побежал за советом к деду.

Он был уже стар, потому в тот год только наблюдал за чудесами. Сидел в кресле-качалке, укутавшись в плед, и пил чай, раздавая добрые советы. Вот и я примчался к нему за мудростью. Упал перед ним на колени и все рассказал: о мечтах своих безумных, о чувствах странных и о визите Королевы.

− Я ведь не смогу сделать такое сердце, − признался я дрожащим голосом. – Я же просто Мастер Игрушек, а она − сама Зима, Владычица нашей поры. Как могу я создать что-то, ее достойное?

− Отчего ж не можешь? – удивился старик, улыбнувшись в пышную, седую бороду. – Если кто и может, то именно ты. Зачем ты хотел показать ее красоту миру? Зачем ты вложил Чудо в лед?

− Не знаю, − пролепетал я в страхе. И страшился ведь собственных чувств.

− Любишь ее? – спросил тогда старый мастер прямо.

Так стыдно стало за эту правду. Я почувствовал, как лицо залило краской, опустил глаза, но таиться не стал:

− Люблю.

− Вот и создай сердце для своей любви, − спокойно ответил старик. – Если уж что и может растопить этот лед, то только любовь. Но если она ненастоящая − лучше беги. Просто беги, прячься в мире людей. Забудь Чудеса, и тогда, быть может, она не найдет тебя.

− А если пойти к старшему? – взволнованно спросил я.

Было страшно и в чувства собственные верить, и от Чудес отречься.

− Что Мороз сделает? – пожал плечами старик. – Прости, но нет спасения от гнева Королевы.

Старик улыбнулся с видом мудрого старого филина, предвкушающего прекрасную, полную волшебства ночь. А я только спрятал глаза, извинился и поплелся к себе в мастерскую. В тот миг мне все казалось глупым и напрасным. Сам я вдруг стал маленьким и ничтожным, а снежинки на стене − простыми. Со страху я перестал видеть в них свои чувства; огоньки в них померкли, а в памяти всплывали осколки. По коже ходила дрожь, и казалось, что в любую минуту я могу просто замерзнуть и треснуть, расколоться на части и осыпаться снежной пылью вместе со всеми своими мечтами. Глупый юный Мастер, осмелившийся посмотреть на Королеву!

Решив, что я никогда не справлюсь, я стал собирать вещи. Спешно сложив все в большой рюкзак, я был готов забросить его на плечи и мчаться прочь, подальше от Города Новогодних Мастеров, за границу Праздничных Земель. Туда, где чудеса бывают только в сказках. Вот только алый отблеск под столом заставил меня задержаться. Я точно видел, как Искра погасла, но что-то все равно мерцало в темноте.

Наклонившись, средь осколков я нашел сердце разбитой снежинки − маленький осколок с крохотной, тусклой искоркой. Как утраченная надежда, она лежала средь мелких осколков, пока я не поднял ее и не спрятал в ладонях. Чудо сразу загорелось, разрослось, согрело в ответ мои дрожащие руки, а я подумал: «Разве я не Мастер? Разве я не хозяин своих чувств? Разве я разуверился в сердце Снежной Королевы?»

Мне стало смешно от собственного нелепого страха. Я не боялся ее. Я ее любил и точно знал, что не могу ошибаться. В соседнем городе Дня Святого Валентина живет мой приятель Купидон. Он говорил, что настоящую любовь нельзя обмануть, что тянется она от сердца к сердцу, нитью незримою и самой прочной. Быть может, именно эта нить привела ее тогда ко мне, а не шепот Ветра, едва ли что-то знающего обо мне.

Забыв обо всем, отбросив страх, я взялся за работу, собираясь создать отражение собственной любви, решив тогда, что если уж она ее не примет, то и жить мне ни к чему. Лучше лечь прахом снежным к ее ногам, чтобы прикоснуться к ней в первый и последний раз.

Я собрал все свои материалы: бархат, шелка, пески, ракушки, мраморные крошки, нитки, бусинки и все, что ещё только смог найти. Разложил их на полу кучками, россыпями, тюками и лоскуточками, расставил баночки с чудесами, зажег свечи и стал искать, не понимая, как же выглядит моя любовь.