Ольга Гусейнова - Счастье на снежных крыльях. Назначена истинной

Дорогие мои читатели, надеюсь, эта дилогия вам понравится! Хочу выразить огромную благодарность сразу нескольким моим помощникам, без которых история, скорее всего, не вышла бы именно такой полной и, надеюсь, интересной. Я благодарю Бога за то, что у меня есть моя сестренка Юлия, которая с удовольствием читает мои сказки и тем самым подкидывает дровишек моему вдохновению, заставляя гореть творческий костер еще ярче.

Я не могу не выразить признания самой замечательной и преданной помощнице Вере Борисковой. Она делает мои сказки еще лучше.

Я благодарна админам в ВК: Ирине Перхиной, Ирине Стратулат, Оле Сахаровой и Светлане Гарагуле, благодаря которым читатели узнают о моем творчестве и присоединяются ко мне в путешествиях по другим мирам.

Подругам и прекрасным авторам Алене Медведевой и Наталье Косухиной – за поддержку и советы.

Потрясающей художнице Дарье Ржаниковой – за обложку, ведь именно благодаря ей перед моими глазами были прототипы героев.

И просто невообразимо огромную благодарность я испытываю к своим читателям! Спасибо вам, что читаете, покупаете и столько лет поддерживаете мое творчество и меня лично! Вы – мое главное вдохновение!

Из тьмы забытья меня вытянули жажда и боль – не острая, а глухая, сродни усталости, разлитая по всему телу, завладевшая каждой клеточкой. Словно я треснувший сосуд, из которого вытекла вся жизнь… Ну или почти вся, я же чувствую боль, значит, жива. И еще слышу тихие голоса. Голоса отнюдь не ангелов, а Амилы, услышав который мысленно улыбнулась, и второй – знакомый женский. О, вспомнила: Деларии! И так у меня на душе хорошо стало, что я решила послушать.

Делария не просто «стучала», она довольно артистично передавала нюансы и интонации провинившихся леар, выдерживала паузы:

– …Вчера шаа Чатима в разговоре с шаа Уоне несколько раз нехорошо говорила про род Арэнк, особенно досталось шаазе Кайе. И слова «подкидыш Язы» тоже не раз упоминались! Их слышали три посудомойки и лишь ша Кичи, невзирая на свое более низкое положение, возмутилась оскорблениями и пыталась совестить обеих мерзавок. За что получила от них плетьми…

– Прискорбно! – тон Амилы был до жути ледяным. – Этих двух – к лишению; тех, кто промолчал и не доложил, – в поле. Ша Кичи назначить главной по кухне!

– Но… она же черная? – засомневалась Делария.

– Для рода Арэнк каждый леар шаазата ценен одинаково, мы всегда это подчеркивали и доказывали своими делами. Главное – верность шаазату и преданность роду Арэнк!

– Я сообщу волю шаазы, – с воодушевлением и беспредельным подобострастием выдохнула Делария.

– Это уже какие по счету? – задала странный вопрос Амила, еще больше заинтриговав меня.

– Двадцать восьмые. Своих наказали, осталось еще тридцать три, но те соседские.

И вновь меня поразил заискивающий и восторженный голос Деларии, отчитывавшейся перед Амилой. Будто ее допустили к трону и доверили нести королевский шлейф.

– Большинство из третьего и четвертого, – сухим, надтреснутым голосом, словно вся тяжесть мира давила на нее, задумчиво произнесла Амила.

– Но ведь эраты Керук и Тито немедля выдали своих?! – осторожно заметила ее собеседница. – И главное, сам шаэр сейчас там, на Черной площади Лараны, следит за исполнением наказания. Это значит, он солидарен с Арэнками? Признает ваше право? И готов разделить ответственность?

– Иси просто воспользовался ситуацией, чтобы чужими руками предупредить своих недовольных о последствиях, если кто-то вздумает напасть на первый шаазат, как и на нас, – слишком спокойно ответила Амила, в ее ровном тоне крылось нечто более глубокое и злое, а может – мстительное.

Приоткрыв глаза, я увидела собеседниц. Они стояли возле террасы, и свет, бьющий в глаза, мешал их хорошенько разглядеть. Обе смотрели на «экран», или ледаю два на два, транслирующую столпотворение на городской площади. Ого! Мои глаза сами по себе широко распахнулись: огромная толпа крылатых, стоявших рядами, паривших в небе, потрясла и напугала. От траурных серо-черных цветов рябило в глазах. За их спинами не было видно построек, а над головами возвышалась черная твердыня тюрьмы.