Лариса Петровичева - Девушка без имени

– Ведьма! – орала тоненькая леди эфемерной, почти ангельской красоты. Ее крики больше подошли бы торговке овощами. – Ведьма! Злонамеренная ведьма!

– Ведьма!

– Держите ее!

Ноги подкосились, и Алита свалилась на мостовую. Вопли зевак на мгновение усилились, а потом растаяли, и стало темно.

– Нежные какие ведьмы пошли, – сказал мужской голос, спокойный и холодный. От слов веяло стылостью прозекторской и январским морозом. – Прибила человека и свалилась.

Рука, затянутая в гладкую перчатку, поплыла от груди к животу и ниже. Алита вдруг поняла, что холодный голос говорит о ней, и чужая рука по-хозяйски оглаживает ее тело. Это было настолько гадко и отвратительно, что Алита дернулась в сторону и тотчас же закричала от боли, пронзившей запястья.

– Не так быстро, дорогуша, – хохотнул второй. – А то покалечишься до начала потехи.

Тьма перед Алитой рассеялась, открыв небольшой, ярко освещенный зал и двоих молодых мужчин в темно-серых форменных сюртуках с белыми шнурами на груди. В такую же форму был одет Огюст-Эжен, только шнур у него был один, золотой. Переведя взгляд в сторону и вверх, Алита увидела, что ее руки пристегнуты к каким-то деревянным перекладинам. Липкий мерзкий страх, зародившийся в груди, стал расти и крепнуть. Помещение было слишком похоже на пыточную, а эти двое в форме – на тех, кто не церемонится с попавшими к ним в руки.

– А она крепкая, – обладатель холодного голоса, тощий и бледный тип с неприятным цепким взглядом, деловито похлопал Алиту по бедру.

«Я голая вишу на дыбе, – подумала она. – И меня собираются допрашивать и пытать. Либо насиловать и пытать. Ничего хорошего».

– Ну еще бы, – второй, светловолосый крепыш, сунул перо в чернильницу и поднялся из-за стола. – Хороший нам подарочек к празднику, правда? Ведьма, да злонамеренная, да еще и хорошенькая. Скоротаем дежурство, да?

Алита прикрыла глаза, стараясь совладать с собой. В памяти всплыл орущий франт на мостовой – если она действительно каким-то образом убила его, то дела очень плохи. Тут никто не станет проявлять доброту и понимание к злонамеренным ведьмам. Впрочем, один вариант все же был.

– Руки убери, урод, – процедила Алита, презрительно глядя поверх голов инквизиторов. Первый, который по-прежнему водил ладонью по ее бедру, посмотрел на Алиту так, словно с ним заговорило животное. – Руки убери и отвяжи меня. Я из ваших. Работаю со Страховидом Лефевром. Так что отвяжи меня и принеси мои шмотки. Холодно тут.

Светловолосый ухмыльнулся и покачал головой. Похоже, слова Алиты не произвели на него никакого впечатления – в отличие от его коллеги, на лице которого проступило сомнение.

– Да мы с товарищем не брезгливые, – спокойно сказал он. – Под кем ты там валяешься, нам без разницы. А вот за грубость… За грубость надо отвечать, – и он хлестнул Алиту по щеке, сильно и резко, так что она отшатнулась, ударилась головой о деревяшку дыбы и обмякла, бессильно повиснув на оковах. Сквозь волну вязкой беспомощности, охватившую тело, Алита почувствовала, как светловолосый с каким-то привычным спокойствием патологоанатома скользнул ладонью по ее лобку и вниз и резким, отработанным движением запустил пальцы внутрь. Алита взвизгнула и снова рванулась в сторону и получила еще одну пощечину.

– Ну, виргинального состояния и в помине нет, – прокомментировал светловолосый, отводя руку. – Собственно, неудивительно. А поэтому…

– А поэтому вы сейчас снимаете ее с дыбы, – прозвучал в допросной новый голос. Вскинув голову, Алита увидела, что на пороге стоит Огюст-Эжен собственной персоной и его вид не сулит коллегам ничего хорошего. Он смерил присутствующих презрительным взглядом и рявкнул: – Быстро, мать вашу!

Недавние истязатели кинулись к дыбе, и через несколько минут Алита уже сидела на низенькой скамье, подтянув колени к животу и прикрыв грудь руками. Лефевр прошел к столу и, взяв исписанные листки, пробежался по ним взглядом. Незадачливая парочка вытянулась во фрунт поодаль: по их побледневшим лицам было понятно, что их не ждет ничего хорошего.

– Она сказала, что является сотрудником инквизиции? – Лефевр говорил спокойно, но Алита чувствовала тяжелую волну его внутренней ярости, медленно катившуюся по допросной.

– Да, говорила, что работает с вами, – хмуро признался светловолосый.

Лефевр развернулся от стола и посмотрел на него так, что белесый истязатель явно собрался бежать застирывать портки.