Денис Салимгареев - Вдох-выдох. Вдох

Вот она, жизнь, наконец-то поворачивается лицом, а не этим пухлым местом, с которым Кьор провела всю свою жизнь. За долгие годы ей впервые стало спокойно. Многие нервничают, не в силах тянуть все одновременно, поддерживать привычный образ жизни, соблюдая баланс между сферами жизнедеятельности. Кто-то, поддавшись порыву, делает рывок на работе, но упускает семью, другие наоборот. У Кьор все было под контролем, так она считала, и это ее право. Нам всем свойственно ошибаться, на то мы и просто люди.

Будучи дамой, всецело поглощенной в работу, она могла долго засиживаться. Бывало стрелки часов пугали ее своими чересчур ранними или поздними цифрами. Ночью ее нутро словно обретало крылья. С легкостью, с воодушевлением и азартом бралась за самую унылую работу. Не зря ночь – это время мечтаний. Особый шик придавало ощущение, что весь город, за исключением полуночников и трудоголиков, таких же, как и она, спит. Половина города пребывает во сне. Когда же люди будут шуметь портовыми кранами, ходить по паркету так, что весь дом ходуном ходит, она будет как обычно расстелать свою постельку и ложиться спать. Бывало, между отходом ко сну, она выпивала ароматный кофе, но это скорее исключение. Кофе на ночь пить вредно, и Кьор не была противником своего здоровья. Позволяла себе маленькую чашечку в моменты особого эмоционального подъема, а таких становилось все реже и реже. Словно сама жизнь забирает их обратно, может быть и для того, чтобы даровать новые приятности в будущем. В последнее время, вне зависимости от времени суток, ее одолевали разные сомнения, и философские размышления отчетливо лезли в голову. Мало того, что они лезли и нарушали все договоренности, так они оставались переночевать, пачкая все вокруг. В такие моменты Кьор стала брать кофе на улице и прогуливаться. Попивая кофе из бумажного стаканчика, так ей казалось, она проветривается от мыслей и переключается с рабочего состояния на домашний лад. Кьор не хотела обрушивать свой негатив на любимый дом, поэтому стоит четко разделять два главных пространства: работа и дом.

Квартал за кварталом, а в спутниках раздумье. Подходя к дому, она увидела автомобиль Сагэ. Значит, он уже дома и, наверное, ждет ее. Автомобиль был для него островком безопасности и нечто большим, чем груда железа. Именно поэтому он щепетильно относился к его состоянию, вслушиваясь сотни раз на дню, как шумит мотор, как скрипит пластик в салоне. Любая поездка начиналась с педантичного обхода автомобиля. Либо паранойя, либо чрезмерная чувствительность говорили, что люфт присутствует, когда ехал по шоссе. Машина была в радость, но именно это чувство было той самой ложкой дегтя. В старой машине все проще, она едет и славно. Ей просто положено бренчать железом, это логично и предсказуемо. Теперь такая аллегория была применима и к их отношениям. Им уже тоже положено бренчать и сыпать взаимными обвинениями.

Отворяя входную дверь, первое, что бросилось в глаза – безразличие. Оно витало в воздухе, от него было душно и от него же яростно горели щеки. Более не было былого лоска, объятий и долгожданных поцелуев, ради которых стоило бы приходить домой. Теперь, если выбирать из работы и дома, чаша весов могла склониться не в пользу последнего. Всего этого не было, вдруг просто не стало. Также «вдруг», как это происходило с детскими воспоминаниями. На одном жилом пространстве с нею был практически посторонний человек, но с ним стоит обходиться гораздо учтивее других. Опрометчиво не сохранять этику и добрые манеры по отношению к человеку, который владеет всеми твоими тайнами. Ей пошла на пользу работа и лидерские качества. Теперь, когда любовь уступила свое насиженное место, появившуюся вакансию заняло соперничество.

Сагэ словно почувствовал настроение вечера и начал бездумно, не всматриваясь, переключать каналы по телевизору и тихим голосом начал разглагольствовать:

– Какой ужасный век, в котором мы живем. Время уходит сквозь пальцы, а мы тратим его на то, чтобы найти себе пару, чтобы утолить лишь свои эгоистические потребности. Бросаясь на каждого встречного, мы жадно всасываемся в самую шею и своей назойливостью сдавливаем ее до самого хруста. Наша жертва начинает хрипеть и сетовать на то, что, дескать, вы сами нарисовали себе иллюзии и в них поверили, а мне вы безразличны. С этого момента начинается грандиозное шоу, мы строим из себя обиженных, проклинаем судьбу, ненавидим этот случай, толкнувший нас на те же грабли. Еще не зажившие раны от предыдущего романа вновь расплываются под одеждой красно-алой краской. Где же наша воспитанность? Прилежание? Чувство меры? Право выбора? Учтивость? Уважение? Вдруг это стали пустые слова? Когда произошел тот необратимый момент, когда все это затянуло так же, как большой корабль засасывает воронка на водных глубинах? Сейчас очень модно, если человек галантен и ему дороги чувства другого человека, то его самого можно пользовать, вдобавок навешивая на его бедную голову свои «я влюблен», «я хочу». Кульминацией можно считать процесс по вытиранию об него своих грязных ног. Потом же победно выстелить все, что осталось от личности, как тряпку у дверей своего самолюбия и эгоизма. О времена, о нравы. Ты обладаешь манерами? Прячься скорей, а иначе ты пропадешь в паутине искусно сплетенной любовным охотником.