Татьяна Рубцова - Знахарка

Кофе был ароматный и совсем не сладкий, как она любила. Тост поджаренный в меру. Все шло замечательно.

И вдруг в неясном свете бра, подсвеченном цветовыми всполохами с экрана, от подлокотника кресла отделилось что-то светлое и, мелькнув, исчезло.

Ольга обернулась, склоняясь и вполне допуская, что каким-то чудом в квартиру залетел голубь.

Детская ладошка с широко расставленными пальцами растопырилась перед ней, перед ее глазами, перед лицом…

– А! – Ольга вскочила, опрокидывая кружку, и отскочила на середину ковра. – А! Мама!

Она прижала трясущиеся руки ко рту. Телевизор продолжал орать нечеловеческими голосами. В остальном все было спокойно.

– Кто здесь? Кто?

Ей ответил только телевизор.

– Мама!

В квартире была она одна. Телевизор не способен был отвечать на её вопросы.

Медленно Ольга подступила к креслу и, нажав выключатель, отскочила. Свет загорелся под потолком – сразу все лампочки в люстре – затмевая и бра, и телевизор.

– Кто здесь? Последний раз спрашиваю – кто?

Телевизор говорил, но никто никогда не примет его звук за живой голос.

– Кто?

Ольга успокаивалась, дышала медленнее, истерические нотки исчезли из ее голоса.

Она огляделась уже спокойнее, быстро бросилась на кухню, схватила там чугунную сковородку и вернулась с ней в зал, держа точно, как телекоп держит свой пистолет. Это у нее получилось безотчетно, само по себе.

– Выходи! Лучше по-доброму – выходи!

Тишина.

Ольга заглянула под кресло, под столик, под второе кресло. Никого.

– Я все равно найду тебя! Где ты?

По всем признакам у нее в квартире находился ребенок.

Она переступила, огляделась, обошла зал. Диван! Она решительно подошла к нему, заглянула за спинку, присела. Рывком поднявшись, подбежала к телефону, и схватив гаджет со столика, включила фонарик.

Под диваном не было ничего, только пыль.

Ольга поднялась, бросила телефон прямо так, со включенным фонариком, на диван и оглядела комнату, соображая.

Спальня! Ага! Ольга, как сумасшедшая, бросилась туда, включила свет, обшарила все так, словно искала закатившуюся заколку. Потом ворвалась в детскую.

– Хи-хи, – услышала она то ли скрип петель, то ли звук ссохшегося линолеума.

Но ей хватило и этого. В безумной горячке она обежала всю комнату. Периметр квадрата. Диагональ. Никого. Господи!

Ольга заметалась. Кухня. Ванная. Туалет. Зал. Лоджия. Снова зал. Никого.

В исступлении Ольга схватила мобильник.

– Алло! Полиция? Скорее. У меня в квартире ребенок. Чужой ребенок. Я не знаю, как он тут появился! Скорее, приезжайте. Я – Лукина. Адрес? Слушайте, диктую.

Ольга бросила телефон в кресло, заметалась опять.

– Мама! Мама! – она ломала пальцы. Сильнее, сильнее. До хруста. Касаясь пальцами запястий. Еще сильнее. – Что же это? Где они? Господи!

Сколько она простояла так, посреди ковра? Долго? Нет?

В дверь позвонили.

И тут до нее дошло. Никакого ребенка нет. Откуда? В подъезде секьюрити, дверь на кодовом электронном замке и на сигнализации. Откуда здесь взяться ребенку? В квартире просто никого нет. Только она.

Ольга застыла в испуге. И второй звонок домофона заставил ее чуть ли не подпрыгнуть.

Ольга бросилась к двери, остановилась, наконец очнулась и нажала кнопку.

– Госпожа Лукина, – проговорил привычный голос охранника. – К вам из милиции. Вы вызывали?

– Да, ах, нет. Да. Я сейчас все объясню. Я ошиблась. Мне приснилось. Мне позвонили и разыграли. Извините пожалуйста. Пожалуйста.

Все-таки она не даром когда-то работала диктором на радио. Голосом она владела.

– Ладно, госпожа Лукина. Только в следующий раз вам придется ответить в административном порядке за ложный вызов.

– Да, да. Отвечу. Извините.

Ольга поспешно отключила динамик. И схватилась ледяными пальцами за виски. Боже, она сходит с ума. Это настоящее безумие, Господи!

В постель она легла гораздо раньше, чем обычно. Наглоталась снотворного и задремала. И, внезапно вздрогнув, проснулась. Или ей это приснилось, что она проснулась. Она открыла глаза и увидела, как дверь спальни, прикрытая по привычке, открывается.

На пороге, в ночной пижаме, стоит маленькая девочка.

– Ариша! – беззвучно вопит Ольга.

А та бежит к ней, тонко визжа:

– Светит солнышко в окно. В детский сад идти пора!

Она с разбега впрыгивает на кровать с ногами и садится на живот матери. Та чувствует от этого боль и тяжесть.

– А-а-а!!! – Ольга визжит, вскакивает, срывается с места, потом мечется по спальне, по коридору, по лестничной площадке.