Ирмата Арьяр: Лорды гор. Огненная кровь

Сальные губы кардинала мгновенно пересохли, и он их облизал.

– У вашего величества есть какие-то идеи?

– Ночь Святых Огней и изгнание Темной страны не скоро забудутся, кардинал. Вы же не хотите, чтобы народ больше верил в силу огня, чем в силу воды?

– Нет! – сорвалось у толстяка, а по виску потекла капелька пота – такое напряжение им овладело. – Простите, сир, но вера в силу огня зиждется только на одном маге, и сила эта влита в слабое человеческое тело, пусть и с короной на челе.

Неприкрытая угроза. И о втором носителе огненной крови никто, кроме горцев, еще не знает. Что ж…

– Позволю себе напомнить, ваше чистейшество: весь восток верит в эту силу и без огненного мага на троне, и эта вера существует столько же, сколько живут на свете аринты. У них есть мощный аргумент, против которого вам сложно возразить. Любая магия – это пламя, горящее в Очаге, даже если это пламя – зеленое. Эальр существует, пока горят пять его магий, сотворяющих мир ежесекундно.

– Это лишь гипотеза, – отмахнулся жрец. – Магия – бесчеловечное наследие айров, возомнивших себя богами. Магия поставила одних людей над другими, которым не так повезло. Магия сделала своих хранителей бесчеловечными. Посмотрите на ваших любимцев ласхов: в них уже почти ничего человеческого не осталось. Маги никогда не завоюют любовь простых людей, ее лишенных, и только мы можем дать им утешение и надежду выжить в этом мире. Одно только явление Безымянного уничтожило айров и развеяло. Вода – основа жизни, потому Бог и благословил нас и тех, кто принимает его волю из наших рук. Люди не пойдут за магами, а за нами – пойдут. Ночь Святых Огней забудется, человеческая память угаснет быстро.

– Но вы можете воспользоваться ее плодами в своих интересах. Можете обратить любовь простых людей и их благодарность за избавление от темных в свою пользу.

– И как же?

– Признайте Роберта Сильного святым, и память о нем будет служить и вам, а не только мне и моей власти. Чудо он явил, не так ли? Так разве не по воле Безымянного оно свершилось? А я со своей стороны не буду сжигать в отместку за покушение на мою особу ни монастырь, где свили гнездо две гадюки – мои сестры, ни ваши личные владения, кардинал Трамас.

Вот так и живем. Он мне – угрозу, я ему – шантаж.

Кардинал вытащил платок из рукава мантии, промокнул вспотевший лоб.

– Боюсь, это невозможно, сир. Для таких решений нужно собирать конклав. Я же не глава церкви Безымянного, я лишь его наместник…

– Кто же этого не знает, кардинал. Ваша главная святыня и главный храм – на землях наших врагов, и ваш Первосвященник – инсей, что не может не беспокоить меня и равнинную аристократию. Вы боитесь, что за такую инициативу вас накажет Первосвященник? – проницательно заметила я. – Думаю, мой завтрашний запрет на беспошлинный ввоз любых товаров по линии вашего неприкосновенного прежде ведомства поможет в нашем с вами общем деле. Первосвященник будет только благодарен за вашу инициативу и решение возникшей проблемы.

Побагровевший Трамас смотрел на меня выпученными глазами, словно впервые увидел.

– Вы… Вы… Ва… ваше величество, вы же этого не сделаете? Регентский совет это не благословит! То есть не утвердит!

– Боюсь, тут вы останетесь в подавляющем меньшинстве. Весь цвет аристократии Гардарунта сильно зол на инсеев и мечтает вернуть украденное ими и их союзниками-шаунами.

– Я сделаю все, что в моих силах, сир. Но дело не быстрое… церковная бюрократия…

– …действует стремительно, когда дело касается прибыли. Я посчитал, что за неделю только на десятинной пошлине мы можем построить маленькую крепость. А за двадцать процентов – закупить продовольствие на месяц для небольшого городка.

– Двадцать процентов? – взорвался кардинал. – Это грабеж!

– Грабеж – это все сто. Меня устроит и половина.

Мы торговались еще полчаса и сошлись на том, что начну я все-таки с десятины, но каждый день буду поднимать пошлину на пол-процента, пока не дойду до пятидесяти, дабы поторопить Чистейших.

А там и Агнесс доставили.

Таррэ не позволил мне присутствовать на допросе лично.

– Мы зажжем для вас факел в допросной, – напомнил он о том, что белые воины знали некоторые методах шпионажа Роберта, а теперь и мои. Потому они никогда не зажигали живой огонь при важных беседах. – Мы не можем рисковать, у нее могут быть еще какие-нибудь темные сюрпризы от Дирха.

Но я столкнулась с ней на лестнице, когда Миар и стражники вели принцессу и сопровождавшую ее крупную женщину в украшенной кусочками зеркал одежде настоятельницы. Арестантка вскинула голову, и снова я увидела то же прекрасное, но перекошенное лицо в обрамлении белокурых локонов, испачканные слюной злые алые губы, а в потемневших от ненависти глазах – приговор себе.