Ольга Коротаева - Ну, «братец», погоди!

© Коротаева Ольга

© ИДДК

– Это несправедливо! – возмущалась я.

– Что именно кажется тебе несправедливым? – деловито уточнила мама. – Ты ощущаешь обиду за то, что я не поступилась своими интересами, чтобы сохранить твою зону комфорта?

– Мам, можно без этой психологической лабуды? – попросила я. – Давай начистоту.

– Давай, – она присела на мою кровать и посмотрела на меня привычным изучающим взглядом. – Я влюбилась, и ты ревнуешь. Это нормально, дочка. Ведь до этого момента в моём сердце была только ты…

– Ещё папа, – возразила я. – Хоть немного. Иначе бы меня не получилось.

– О! – подскочила мама. – Так ты считаешь, что я изменяю твоему отцу? Он давным-давно развёлся со мной, и думать о нас забыл.

– А бабушка? – напомнила я.

– Которая ещё больший ребёнок, чем ты, – тем же назидательным тоном продолжала мама.

– Но ты признаёшь, что другой выход есть! – торжествующе заявила я. – И не один. Ты можешь отправить меня к отцу в Сингапур или оставить с бабушкой. Зачем тащить с собой в чужой мир?

Мама набрала в грудь воздух, явно приготовив сотню контраргументов, и я поспешила её опередить:

– Не понимаю я все эти отборы невест! Плясать польку-бабочку перед колдуном из другого мира? Желать, чтобы он выбрал тебя из сотни-другой претенденток? Не кажется ли тебе странным способ обрести любовь всей жизни? Нет, я не осуждаю. Мам, поверь! Я безумно счастлива, что ты выходишь замуж. Но это твоё решение. Почему ты настаиваешь, чтобы я поехала с тобой?

– Пока не закончила учёбу, ты не можешь начать самостоятельную жизнь, – припечатала она. – До этих пор я несу за тебя ответственность. Хочешь поехать к отцу? Даже не думай! Я не доверю ему и кота…

Дремлющий на подушке сфинкс приподнял одно веко и согласно муркнул.

– Он не объявлялся пятнадцать лет, Галчонок, – убеждала меня мама. – Не звонил и не писал. Я вообще не уверена, что этот мужчина вспомнит, что когда-то стал отцом!

– Но бабушку склероз пока не разбил, – снова попыталась я. – Можно пожить у неё и закончить обучение.

– Чтобы я приехала через год и увидела, как моя красавица-дочка раскатывает по ночному городу на байке в компании татуированных бородачей? Пусть бабушка сама развлекается, это её жизнь. А тебе надо получить образование!

– Вот именно! – не выдержав, воскликнула я. – Мам, это же… – я посмотрела на неё с ужасом. – Другой мир! Там всё иначе.

– В Сингапуре тоже всё иначе, – отмахнулась мама, – но ты готова туда поехать. Поверь, в Элияре всё то же самое. Города, люди, учёба, работа. Тебе даже язык не придётся учить, в мире Санокона ты будешь понимать любого! И ты будешь со мной. Мы же семья, дочка.

Я застыла и, исчерпав аргументы, просто смотрела перед собой. Мама обняла меня и, поглаживая по волосам, нежно проговорила:

– Тебе там понравится, Галчонок! Будешь жить в огромном замке, как настоящая принцесса. Не об этом ли ты мечтала?

– В пять лет? – припомнила я и усмехнулась: – Да! Но я выросла, мама. У меня вообще-то планы на жизнь. Я хочу получить аттестат, найти работу и выйти замуж.

– Замечательные планы, – поддакнула мама. – Санокон обещал, что ты будешь учиться в самой лучшей академии, после окончания тебе предложат хорошую должность… – заметив моё выражение лица, она поспешно добавила: – Но можешь отказаться и вернуться в этот мир. Свободу выбора никто не отменял!

– Обещаешь? – насторожилась я.

– Конечно, – пообещала она. – Твой отчим уже обо всём договорился. Ты участвуешь в программе по обмену. У тебя будет аттестат этого мира.

– Ну хорошо, – нехотя сдалась я. – Полгода потерпеть я могу.

– Спасибо, – расцвела мама и поцеловала меня. – Собирайся. А мне пока надо обсудить с агентом по недвижимости аренду нашего дома.

– Бабуля бы присмотрела за ним полгода, – пожала я плечами. – Зачем пускать чужих людей?

– «Чужие люди» не будут проводить здесь рок-концерты, – напомнила мама, и я понимающе кивнула – бабушка точно устроит. Ещё и солировать будет.

Когда мама ушла, я задумчиво коснулась кота. Нежная шкурка сфинкса была тёплой и приятной на ощупь.

– Что скажешь? – спросила я. – Похоже на свободу выбора? Если буду настаивать, обвинит, что я не желаю ей женского счастья. Или, что ещё хуже, станет сетовать, что я её больше не люблю и хочу сбежать.