Наталья Жарова - Скажи своей невесте «Нет»

Сквозняк мотал пламя факелов, разбрасывая по стенам причудливые тени. Без толстой, шумной и какой-то уютной тетки тут сразу стало холодно и страшно. Я невольно сглотнула: обратно туда? Нет уж, пока не к спеху. На плечо легла чья-то рука.

– Мама!!! – заорала я, подскочив на полметра.

– Ты чего? – удивленно спросила знакомая девочка, все еще прижимавшая к груди подушку. – Дверь закрой, холоду напустишь.

«Удирать зимой, в мокрых штанах – плохая идея, – подумала я, медленно закрывая створку. – Особенно не зная, в каком направлении бежать. Сначала надо разобраться».

Зябко запахнув полы плаща, так и волочившегося за мной все это время, как шлейф, я наконец нашла время осмотреться. Сбоку тянулся ряд массивных кроватей с балдахинами. Сейчас шторки были раздвинуты, и выглядело это как лес из резных столбиков и перекладин. С другой стороны стоял длинный стол с лавками по бокам. Над ним чадили вездесущие факелы и несколько массивных канделябров с толстыми свечками. Окна тут тоже имелись, но узкие и в глубоких стенных нишах. Света от них было немного. Правда, в одной из ниш сидела девушка с книгой в руках. Да и в других стояли какие-то конструкции вроде мольбертов.

А самое главное, на меня, как на восьмое чудо света, уставились одиннадцать пар круглых глаз.

– Вот! – воскликнула девчонка с подушкой. – Я же говорила, что будет тринадцать! Здравия тебе. Я – Леля, дочка степного князя Хасана.

Она поклонилась в пояс.

– Меня зовут Марина, – отозвалась я, не зная толком, что отвечать, и тоже поклонилась.

Это будто сломало какую-то плотину, девицы одна за другой принялись подниматься и называть свои имена. Какие-то звучали почти привычно. Другие – странно. А третьи и вовсе невозможно было бы произнести, не рискуя завязать узлом собственный язык. Впрочем, у этих третьих уже были прозвища, которые тут же подсказывала мелкая под смех присутствующих и недовольные гримасы хозяек.

К концу этого спонтанного знакомства у меня разболелась спина, а мокрые джинсы почти высохли. Та же девчонка, похоже, самая бойкая из местного цветника, метко закинула подушку на одну из кроватей и, подхватив меня под локоть, потащила к стене.

– Вот, – она распахнула крышку длинного сундука, который я приняла за одну из лавок. – Выбирай, что по сердцу. Рубашки в соседнем лежат. Там такая красивая есть, с петухами. Жаль, мне велика. А тебе в самый раз будет.

Не переставая трещать, она распахнула одну за другой еще несколько крышек, демонстрируя тряпичное хозяйство. Я задумалась. С одной стороны, удирать удобнее в штанах. С другой, в джинсах я тут заметна, как рыцарь на ралли Париж – Дакар. А вот в широченном платье и за свою сойду, если голову пониже опустить.

Я пощупала все еще влажный пояс штанов, и это решило дело: застудить почки у меня не было ни малейшего желания. Я выбрала платье-сарафан темно-синего цвета и такие же мягкие сапожки на меху. А вот темной рубахи не нашлось. Пришлось брать белую. Ладно, хоть не все они были расшиты аляповатыми петухами. Нашлась и поскромнее, с синим абстрактным узором. Вместо белья предлагался широкий ассортимент коротких штанишек на завязках, слава богу, хоть новых.

Переодеваться пришлось тут же за деревянной резной ширмой. Но это меня не смущало, излишней стеснительностью я никогда не страдала. А вот разговор, доносящийся из-за нее, напрягал все сильнее.

– Тринадцать – магическое число! – возмущенно повторяла малолетка.

– А должно быть двенадцать, – спокойно возражала какая-то другая девица.

– Но нас-то тринадцать! – не соглашалась мелкая.

– Значит, одна – лишняя. Я об этом обряде слыхала. Двенадцать нас должно быть.

– Я об этом тоже слышала, – вмешался кто-то еще. – Только тогда невест девять было.

– А призвали все равно двенадцать, – менторским тоном перебила вторая. – Просто три почему-то до испытаний не дожили. Может, отравили, а может, притянуло неудачно. Вспомни, откуда эту пигалицу сняли. А Марину вообще из снега выкопали. А кабы не нашли? Хотя, может, зря выкопали…

– Эй! Я тоже здесь, между прочим! – обида победила любопытство, и я выскочила из-за ширмы, размахивая джинсами.

– Знаю, что здесь, – спокойно вздернула бровь девица, сидевшая в одной из оконных ниш с книгой на коленях. По голосу я тут же опознала разговорчивую всезнайку. – Мне отсюда дверь видно. Кабы ты ушла, я бы заметила.

– Вот и нечего обо мне говорить, пока я за ширмой, – буркнула я, слегка смутившись. – Как это «зря выкопали»?! То есть меня ниоткуда не выкапывали. Но все равно!