Ульяна Соболева - Легенды о проклятых 4. Ослепленные тьмой

Утром, когда снова открыла веки… так и не поняла – видела ли я этот кошмар во сне или на самом деле. Но холодно мне больше не было. Ни разу.

Отряд въехал в Лассар, а у меня ощущение, что не дом это мне больше. Не мой здесь народ и земля не моя. Враждебное все, чужое. Люди с ненавистью смотрят, и глаза их наполнены страхом и злостью.

Страх – самое сильное оружие, страх заставляет убивать и превращаться в животных. Это было первое утро без солнечного света. Небо посветлело лишь на несколько тонов и окрасилось в фиолетово-пурпурное марево, затянутое серыми туманными облаками, сквозь которые пробивался этот мрачный цвет, из-за которого все светлое с души исчезало, словно и внутри больше никогда не взойдет солнце.

Меня ждала встреча с отцом… и приговор, который вынесет мне он. Надеялась ли я, желала ли отцовского прощения или милости? Скорее нет, чем да. Скорее, я желала другого – вырваться из лап своей семьи и бежать… отдать себя на иной суд. Пусть не они меня наказывают.

– Из-за нее день не настанет!

– Из-за нее тьма пришла.

– Ниада-отступница погубила всех.

– Смерть крадется за ней следом.

Где бы не появилась, всегда только это. Крики ненависти. И желание моей смерти….

И я словно вижу саму себя на костре каждую ночь. Мне снятся кошмары.

Люди швыряли в нас лед и комья снега с грязью. Те, кто постарше, посылали нам проклятия, а подростки норовили попасть камнями в головы, в лица и, если им это удавалось, триумфально выли и вопили. Толпа восторженно скандировала имя самозванца и вопила на двух языках, озверевшая от запаха крови, предвкушая зрелища и праздник.

Кто-то содрал с моей головы платок, и на секунду голоса стихли, а потом началась вакханалия, какое-то дикое безумие. Все эти люди рванули ко мне, пытаясь пробиться сквозь ряды воинов в черном.

– Да это же дочь Ода! Шеана! Проклятая шеана! Чтоб ты сдохла, шлюха лассарская!

– Дочь Ода у нас в плену! Она хочет последовать за своим братом! Она хочет, чтоб ее подвесили на крючья и сожгли живьем!

– Сжечь! В костер её! Разорвать на части шеану! Сжечь!

Лица их исказились ненавистью. Я никогда не видела такой отчаянной злобы и презрения. Они жаждали моей крови и смерти. Если бы могли прорваться через плотно стоявших меидов, они бы разодрали меня на части, невзирая на опасность обжечься. Они плевались и поднимали три пальца в воздух. Позже я узнаю, что это означает на их языке проклятие. Они проклинали меня. И я с горечью поняла, что, когда убили моего брата, все эти люди радовались его смерти. Его не приняли в Валласе. Все письма, что он писал мне отсюда, были ложью. Не было никаких венков из алой шаарин, не было песнопений у костров и хлеба с солью. Они все жаждали его смерти. Нет! Отец не объединил два королевства, он всего лишь загнал стихию в недра страха и сковал оковами рабства, и сейчас она вырвалась на свободу, грозясь поглотить под собой нас всех.

– Отдайте её нам! Лассарскую шлюху нам.

И тут же все смешивается и уже вместо лиц валласарских я вижу лица своих соотечественников, братьев и сестер.

– Тепло и ласку тебе даст дома твоя жена. Пошел вон с дороги!

Они окружили меня и толкали в плечо то к одному, то к другому. Я пыталась успокоиться, пыталась думать, что сказать им, а вместо этого внутри поднималась волна бешеной ярости, она зарождалась где-то в районе позвоночника и огненными ответвлениями растекалась по телу. Один из мужиков дернул на мне накидку.

– Ты ба! Да она брюхатая.

– Ну и что? Какая разница? Ты ж не младенца трахать собрался, а ее. Неужто свою бабу брюхатой не трахал? Смотри, красотка какая. Сочная, мягкая. Не знал бы, что талладаская торговка, мог бы решить, что сама велиара. Кожа белая какая и зубы ровные, а пахнет, – он потянул носом возле моих волос, а потом толкнул меня в снег, и в этот момент я сдернула перчатку, схватив его за руку. От дикой боли его глаза округлились, и лишь потом он заорал. Никто не понял отчего, а мужик сунул руку в снег с воплем:

– Сука! Она меня обожгла. Руками! Это ведьма, братцы! О, Иллин! На ней одежда горит, а она не чувствует! Ведьма! Ведьма!

Я медленно поднялась со снега и посмотрела на подол юбки, как та занялась пламенем вместе с манжетами. Сбросила с себя накидку в снег.

– Эй! Люди! Выходите! Среди нас шеана! Вот почему мы голодаем! Выходите все!

И тогда я побежала, придерживая живот руками. Вот и все. Это кончилось слишком быстро. Мой покой в Жанаре подошел к концу. Нужно убираться отсюда.