Ирина Меркулова - Помедленнее, я записываю!

Вместо ожидаемых восторгов Джоанна нахмурилась.

– И ты поверила?

– Дядя прямо об этом сказал, – удивилась я ее недоверию.

– И при этом забрал у тебя две колонки, – напомнила Джо. – Аманда, милая, твой начальник просто искусно трясет морковкой перед твоим носом, чтобы ты не пошла жаловаться родителям. Вот и все.

Я расстроенно откинулась на спинку сидения и глубоко вздохнула.

– Знаешь, в глубине души я и сама это понимаю, – грустно призналась я. – Не такая я наивная дурочка. Просто хочется верить, что когда-нибудь и мне улыбнется удача.

– Обязательно улыбнется! – горячо заверила Джо. – Вот увидишь, скоро ты станешь самым известным журналистом в Тер-о-Дене!

– Ты самая лучшая подруга, – улыбнулась я Джоанне.

В этот момент коляска остановилась.

– Приехали, хельда Аманда, – задорно возвестил Ганс.

Я огляделась. За разговорами не заметила как роскошный центр столицы, наполненный изысканными особняками, старинными зданиями, сверкающий витринами дорогих магазинов и ресторанов, сменился улочкой попроще. Строения здесь были не больше трех этажей, и хотя архитектурный стиль говорил о недавней застройке этого района, фасады многих зданий уже выглядели довольно обшарпанными. Магазины пестрели аляповатыми вывесками, и продавали в них не дамские наряды, а овощи, бакалею и зелень.

Дом, указанный в объявлении, ничем не выделялся среди своих соседей по улице, то есть представлял собой унылое строение из серого кирпича без изысков и украшений. Ступени, ведущие к невысокому крыльцу, обколоты, на стенах кое-где виднелись пятна и даже какие-то надписи.

Я, Джоанна и Густав направились к подъезду, а Ганс остался караулить экипаж. Без колебаний стукнула в дверной молоток и замерла, прислушиваясь. Некоторое время ничего не происходило, и мы втроем стояли, недоуменно переглядываясь, но не решаясь ни уйти, ни повторно постучать. Затем за дверью раздались шаркающие шаги. Лязг отпираемого замка, скрип приоткрывшейся на длину цепочки двери. В узкую щель нас изучала сухонькая старушенция, и мне хватило одного взгляда, чтобы понять: перед нами представительница типа жутко-вредникус. Бывают такие люди, у которых характер на лице написан.

– Вы к кому? – подозрительно спросила она.

– К хельде Кашиньске, – вежливо ответила я. – На спиритический сеанс.

– Все трое? – старушенция выразительно посмотрела на Густава.

Не удивительно: охранник меньше всего походил на завсегдатая сомнительных собраний.

– Все трое, – терпеливо ответила я.

– А вы записаны? – не унималась старушенция.

Мне вдруг страстно захотелось, чтобы Густав выломал дверь, благо для него это дело трех секунд.

– Записаны, – очень твердо ответила я. – На четыре часа. Хельда Кашиньска ждет нас.

– Ну ладно, проходите, – смилостивилась бабуля.

Дверь снова закрылась, послышался металлический звук снимаемой цепочки.

– Кашиньска? – еле слышно спросила Джо, скривившись. – Что за дурацкое имя?

Я лишь успела пожать плечами, как дверь открылась уже на всю ширину, и нас пригласили войти в тускло освещенный коридор. В нос ударил затхлый запах старых вещей.

– Следуйте за мной, – важно велела старушенция и зашаркала куда-то в темные глубины длинного помещения.

Клянусь Двуликим, если бы Густав не шагал позади, ноги моей бы не было в этом жутком месте. Джо, похоже, считала точно так же, потому что нащупала мою ладонь и крепко сжала. Пальцы ее слегка дрожали.

Мы подошли к двери в конце коридора, и старушенция постучала, но не просто так, а условным знаком: два удара – пауза – три удара – пауза – один удар. Мы с Джо переглянулись. К чему такая таинственность? Разве лишь затем, чтобы произвести впечатление на посетителей? Что ж, представление удалось на славу: я была заинтригована по самые уши.

Дальнейшее действо удивило еще больше. Дверь открылась, и перед нами предстала высокая молодая женщина. Если бы не цвет ее кожи – очень темный, почти черный – я бы сочла ее привлекательной. Темнокожие люди из юго-западных человеческих королевств изредка приезжали в Пресветлый Ниар-Тоэм, поэтому не являлись чем-то невиданным или пугающим, но все еще оставались щекочущей нервы экзотикой. Одета была женщина в скромное черное платье, и потому на фоне затемненной комнаты выглядела почти невидимкой. Лишь белки глаз да ярко-алые губы, подведенные помадой, словно жили самостоятельной жизнью.

Женщина легко улыбнулась, и глубоким, удивительно спокойным голосом обратилась ко мне, безошибочно определив главного заказчика среди нашей троицы: