Галина Гончарова - Красная зима

Надя ответила грустной улыбкой.

– Саввушка, ты же все понимаешь…

– Наденька, тогда… я не просто так Матрешку к вам привел.

– Матрена?

– Да, моя племяшка. Наденька, она все дороги знает. Ты поняла? Все тропинки…

Надежда поняла. Отлично поняла…

– Случись что…

– Она выведет. Ко мне. Дом я купил, как и договаривались. Все сделал.

Первый раз за двадцать лет, даже больше, Надежда подошла к Савватею. Положила руки на плечи мужчине.

– Спасибо тебе, Саввушка. Ты знай, если что – другого мужчины в моей жизни не было. Только ты…

Савва понял правильно. Иван Алексеев мужчиной не был даже в глазах его жены.

– Будь ты жамой, Наденька, не искал бы я другой жены.

Поцелуй получился коротким, но от этого не менее искренним.

До слез искренним.

До привкуса соли на губах.

– Ох, Наденька…

На рубахе Савватея, там, где прикасалась к его плечам Надежда, алели на беленом холсте пятна крови. Алое на белом, как на снегу…

Тора Алексеева в кровь ладони ногтями разодрала, пока слушала его рассказ, да так и не заметила…

– Я желаю посещать ваши курсы.

– Вы?!

Мужчина смотрел на Нини так, словно та была… ладно! Не мокрицей! Но чем-то… достаточно бесполезным. К примеру, фантиком от конфеты. Девушка прищурилась.

– Вы имеете что-то против, жом?

Мужчина покачал головой.

– Тора, посмотрите на себя. Вы не предназначены для этой работы.

Зинаида сдвинула брови.

Да что ж такое?!

Она что – вообще ничего не значит?! Что за наглость такая?!

Полкан у ноги согласно рыкнул.

С момента прибытия великой княжны в Свободные герцогства прошло уже больше десяти дней. Зинаида успела найти дом и выкупить его.

Успела познакомиться с соседями.

А теперь пыталась устроиться на курсы санитарок при госпитале.

Но… ее не брали!

Уже третий раз! А учитывая, что в городе это был последний госпиталь…

Вот стоит напротив нее доктор, в алом халате и таких же брюках, серьезный, усталый… [7] В этом мире униформа медиков – красная. И крови не видно, и стрелять по ним якобы не должны. Медики же. ( Прим. авт .)

Сколько ему на вид? Лет тридцать, может, немного больше. Чем-то этот мужчина напомнил Нини цаплю. Высокий, длинноногий, с вытянутым лицом, в очках… темные волосы гладко зачесаны назад, серые глаза смотрят спокойно и упрямо.

– Вы считаете, что я с ней не справлюсь, жом?

– Я уверен, тора.

– Я не боюсь крови. И боли тоже не боюсь. Я уехала из Русины, жом.

Доктор посмотрел на девушку в простом темном платье. На собаку рядом с ней. И чуточку смягчился.

Русина…

Война, революция… что видела эта девочка? Какое горе застыло в ее глазах колотым зимним льдом? Что заставляет ее держать пальцы на ошейнике собаки? Словно бы уверенности набираться…

Почему она так настроена?

– Тора, пойдемте со мной. Вы когда-нибудь работали сестрой милосердия?

– Я… участвовала в работе санитарного поезда.

Доктор откровенно фыркнул.

– И возил этот поезд знатных особ?

Зинаида запнулась.

– Как вы узнали?

– Тора, а где еще вы могли получить этот опыт? – врач не смеялся, он почти сочувствовал. – Подумайте сами! Поезд, знатные особы… кто у вас, в Русине?

– Император и императрица…

– И кого им покажут? У них, кажется, еще дочери?

– Д-да…

– Вы были в их свите, тора?

– Разве сейчас это важно? Их убили, жом…

Врач тоже запнулся.

– Простите, тора. Но поймите меня правильно. Никто и никогда не покажет начальству тяжелых больных. Чистенькие ранения, распоротая кожа, сквозная ранка, которая заживет за пару недель, не оставив и следа… причем все раненые были из благородных. Верно?

– Как вы догадались, жом… простите, не знаю вашего имени?

– Станислав. Станислав Рагальский, к вашим услугам, тора.

– Вы не тор, верно?

– Верно, тора. Мои предки были жомами, и я этим горжусь. Сам выучился, сам в люди вышел…

Зинаида опустила глаза.

– Не обижайтесь, жом. Я спросила не ради того, чтобы вас унизить.

Жом посмотрел на нее серьезными глазами, понял, что девушка не врет, – и коротко кивнул.

– Вы тоже не обижайтесь, тора. Я после ночного дежурства. И очень устал. Когда мне сказали, что встречи со мной добивается какая-то… тора…

– Фифа? Или та сестра милосердия высказалась еще… определенней?

Врач улыбнулся краешками губ.

– Намного… определенней.

Зинаида пожала плечами.

– Я не виновата, что произвожу такое впечатление. Но я действительно хочу научиться.