Александра Черчень - Дипломная

– Заткнись! – Феликс так резко ударил по столу ладонью, что приборы зазвенели.

Потом Кик резко повернулся и привлек меня к себе, ухватил за волосы на затылке, чтобы я не могла отстраниться, и хрипло прошептал на ухо:

– Не слушай! Потом… я сам все скажу, только не слушай.

– Тебе не кажется, что это нечестно? – поинтересовался неугомонный Лель, которого в данный момент я сама была готова пришибить. – А ты думай, милая… У тебя это, надо признать, чудно получается…

– Смотря для кого! – рявкнул Ла-Шавоир, отстраняясь и резко поднимаясь из-за стола. – Мне ее мыслительные процессы всегда аукаются просто редкостным геморроем!

– Не суди меня строго, – «покаянно» взглянул на него синеглазый гад. – У тебя и так много преимуществ, а у меня – мало того что сплошные минусы, так еще и отставания во времени о-го-го какие!

– Всем до свидания, – сухо сказал Ла-Шавоир и, не оглядываясь, вышел из кабинета.

Повисла тишина.

Айлар осуждающе покосился на шута и медленно проговорил:

– Если бы Ла-Шавоир сейчас не ушел, то, несомненно, не сдержал бы порыв подрихтовать чью-то интересную, внешне привлекательную и чрезвычайно охамевшую физиономию. Неужели надо было действовать настолько грубо?

Лельер промолчал и пожал плечами.

На этом разговор закруглился, и шут с совершенно невозмутимым лицом подтащил поближе к себе чашку чая и блюдечко с пирожным.

Я еще несколько секунд вяло поковыряла свой десерт и, решившись, отложила ложку и поднялась.

– Всем приятного вечера. До встречи.

Краем уха услышав ответные пожелания, я выскочила в коридор и, подобрав юбки, кинулась к лестнице.

Надо все же догнать Феликса… поговорить, объясниться. Назревающий конфликт мне очень не нравился. А еще я не понимала, как себя вести с таким Ла-Шавоиром.

Его властность, деспотичность и стремление к тотальному контролю были привычнее и понятнее, чем… ревность? Это же была она?

И самое главное, я не знала, что теперь делать. Психолог, называется.

Когда я торопливо выбежала на улицу, то никого не увидела. Эх… от здания расходятся три идеально прямые тропинки, куда он мог деться за такой ничтожно малый срок?!

Хотя… с чего я взяла, что Ла-Шавоир покорно пойдет по проторенной дороге? Он вполне мог углубиться в парк, чтобы погулять и немного проветрить голову. Подозреваю, что такая излишняя эмоциональность его тоже отнюдь не радует.

Я грустно вздохнула и, поникнув, медленно пошла к виднеющейся из-за деревьев ярко-зеленой махине основного корпуса Кален-Зара.

Спустя минуту услышала за спиной шаги и порывисто развернулась, надеясь, что все же встречу Феликса.

Но это был не он. Меня нагнал Лель и молча пошел рядом. Я, не таясь, откровенно разглядывала шута, который не отрываясь смотрел вперед, словно меня тут вообще не было… но шаг не ускорял.

Лицо светловолосого музыканта было спокойно и задумчиво, правда, губы едва заметно кривились в странной гримасе. Он, словно почувствовав мой взор, передернул плечами, вскинул руку и потер открытую шею, спускаясь пальцами до ключиц, виднеющихся в распахнутом вороте белой рубашки.

Ненормального он отнюдь не напоминал. Сейчас. Лель вообще с завидной легкостью играл как своими эмоциями, так и окружающих.

Сейчас даже немного расхристанный внешний вид не придавал ему легкомыслия. Что с того, что слегка волнистые волосы встрепаны, пара пуговиц расстегнута, манжеты закатаны почти до локтей, а жилет малость перекосился? То, что еще полчаса казалось забавным, потеряло эту окраску.

Я остановилась, и, пройдя пару шагов, шут тоже замер, а после развернулся и с едва заметно улыбкой взглянул на меня, вздернув чуть более темную, чем волосы, бровь.

Я указала на узкую тропку меж живых изгородей, в конце которой была лавочка в увитой розочками нише, и предложила:

– Присядем?

– Почему бы и нет, – пожал плечами Лельер Хинсар и, кивком обозначив поклон, предложил мне руку, которую я, миг поколебавшись, все же приняла.

Пока дошли, я поняла еще одну истину. Я его не знаю. Совсем. Даже те выводы, что были уже сделаны, лишь одна из граней. И есть вероятность, что это грань актерского мастерства. Я вспомнила о том, что Лель, оказывается, был еще и дознавателем.

Вывод? Тут даже не двойное дно, а нечто бесконечное и непостижимое.

– Лель, может, поговорим серьезно? – очень устало спросила я, присела и подвинулась к краю, освобождая место шуту, ведь лавочка была короткая. – Чего ты хотел добиться устроенным представлением?