Лала Агни - Я просто хочу, чтобы ты ПОМНИЛ…

До сих пор для меня является величайшей загадкой, зачем мой любвеобильный и свободолюбивый отец закрутил роман с моей мамой, слишком серьезной, замотанной на работе, одинокой женщиной с двумя детьми.

Но я, видимо, этого никогда не узнаю. Мама долго не обращала на его ухаживания никакого внимания. В ее намерения не входили мужчины и браки. Она училась, работала и растила двух подростков. Думала, что уже сходила замуж, намучилась, хватит. Не верила, что еще может быть счастливой. Но мой отец оказался весьма настойчив. Настолько настойчив, что деваться от него было попросту некуда, он использовал клятвы, уговоры и даже шантаж. Так моя мама и дала согласие выйти за него замуж, возможно, опять, опасаясь пересудов и косых взглядов соседей. Да и жить в официальном браке тогда – это было в духе того времени правильно, «прилично». Они поженились. Но вскоре выяснилось что увы, мой отец любил всех женщин, попадавших в его поле зрения! А мириться с этим моя мама не была намерена. Прошло всего несколько месяцев после их свадьбы, и ей стало ясно как белый день, что жить она с ним не сможет. И когда она приняла решение развестись, выяснилось, что она беременна мною. Любил ли мой отец маму, я не знаю. Может и любил, по-своему. Любила ли мама моего отца? Думаю, что нет. Но и на этот вопрос точного ответа я не знаю. Мама молчит до сих пор. Знаю лишь, что жить со лжецом и гулякой она не собиралась, и в этом была абсолютно права.

Вопрос о том, рожать меня или нет, даже не стоял. Двое детей, работа по двенадцать часов в сутки, институт. Крохотная квартирка. Мужа нет. Рожать еще одного ребенка при таких обстоятельствах тогда было попросту чистым безумием. Да и маме уже 37 лет. Но вышло так, что когда она узнала о своей беременности, было уже поздно что-то менять. Много лет спустя она рассказывала мне, как со слезами на глазах просила врача прервать беременность. Объясняла ему свою безвыходную ситуацию. Но врач наотрез отказался, так как срок был слишком большой.

Меня никто не ждал и не хотел. Я не была ни желанным, ни любимым, ни долгожданным ребенком. Но я все-таки пришла в эту жизнь, родившись почти на 2 месяца раньше срока.

Мой отец подарил мне в этой жизни две вещи. Непосредственно само мое появление в этом мире и мое имя Алла. Он был мусульманином, и решил назвать меня в честь своего Бога. Более, увы, ничего. Его никогда не было в моей жизни, и я должна признаться, что до сих пор тихо завидую тем, у кого в жизни есть тот человек, которого они могут назвать этим удивительным словом «Папа».

Но ведь моя душа для чего-то выбрала именно его. Значит так было нужно. И теперь я знаю для чего. Для того, чтобы пройти испытания нелюбовью и ненужностью и опять же не сломаться, а стать сильнее.

Ох, сколько же этих испытаний я сама себе уготовила, или это те, кто меня послал, выбрали мне эту семью и эту судьбу? Не знаю. Но ведь никто не приходит сюда не по своей воле. Значит я сама согласилась. Сама. Наверное, когда мы находимся не в трехмерном пространстве, земная жизнь кажется нам молниеносной, а испытания не такими уж тяжелыми. Но стоит нам прийти в физический мир, как мы начинаем понимать, что не всегда готовы к тем тяготам, которые выбрали. Понимать-то понимаем, но уже поздно, и поезд назад не повернешь. Мы проходим то, что должны пройти. Должны.

Моя мама стала для меня как примером невероятной силы и выносливости, так и своеобразным испытанием. Я называю это «испытание одиночеством». Я всю мою жизнь провела рядом с моей невероятной, сильной и волевой мамой, но при этом я всегда чувствовала и знала, что по духу я ей не близка и не понятна. Даже более того. Я для нее была и есть «немного сумасшедшая». Я говорю какие-то странные вещи, на которые она всегда отвечает мне такими словами: «Лучше бы делом занялась».

О! Эта загадочная фраза «займись делом», которой можно просто отмахнуться от чего угодно, как от назойливой мухи. Эти два слова я не люблю до сих пор.

Мне, конечно же, как каждой маленькой девочке, хотелось всем на свете делиться с мамой (ведь папы у меня никогда не было). Но после моих нескольких неудачных попыток в детстве и юности поделиться с ней тайным, сокровенным, личным, я замкнулась. Мама не понимала меня. Да и не пыталась понять. И этому есть очень простое объяснение. Ей было просто не до этого.

Она боролась за жизнь моих братьев, которых безмерно любила. И боролась каждодневно, в прямом смысле этого слова.

Ей было не до моих невнятных желаний и спрятанных обид. Но я ведь была маленькой девочкой, и несмотря на то, что мне пришлось быстро и сразу повзрослеть, мне все равно сильно и беззаветно хотелось ласки. До боли, до слез. Да, простой, обычной материнской ласки. Странно, что этого мне хочется даже сейчас. Мне хотелось, чтобы меня иногда гладили по голове и называли «доченька» или «моя девочка», говорили бы «моя умница», «моя красавица».