Тереза Тур - Обернись моим счастьем

Голос отца. Его лицо. Вот он сидит у камина. Потягивает коньяк. Улыбается, рассказывая в сотый раз эту историю по моей просьбе.

Папа. Воплощение безопасности и предусмотрительности. Он всегда, каждую минуту жил в ожидании какого-то подвоха от судьбы. И он всегда был к нему готов.

«Честно говоря, я думал, что со временем Алекс Марлоу, который сын, просто-напросто уедет и останется только дочь. Когда ты вырастешь, и все уляжется… Я имею в виду, вырастешь настолько, что скрывать подобное не будет возможности. Но потом ты зачаровала свой первый камень, гальку на море. Чтобы стать невидимкой! Тебе было… что-то около пяти лет, Алекс».

Я помню эту гальку. Море. Переполох, который поднялся, когда меня не могли найти… А когда нашли, никто безмозглой меня не называл. Отец даже ругаться не стал. Только вздохнул и проговорил свое любимое: «Надо хорошенько подумать, что нам теперь с этим делать, Алекс…»

Затухающий камин, вспыхивая, освещает в полутьме призрак отца. Родные черты. Простые, какие-то нарочито неприметные…

Папа… Какая счастливая звезда привела тебя на ту дорогу? Где какие-то твари, не пощадив никого, уничтожили путешествующую семью. С тех пор… Столько вопросов! Кто были мои родные? Как они смогли спрятать меня, полугодовалого младенца? Почему отец запретил что-то узнавать о той трагедии? Что он знал? Кого боялся?

Отец запретил, а я… я послушалась. Питера Марлоу слушались все. Всегда. Отец терпеть не мог, когда кто-нибудь проявлял, как он любил говорить: «излишнее любопытство».

Я, Ариадна, Морган, госпожа Клай – все мы хранили свои тайны и знали друг о друге только то, что ты позволял. Все остальное – вредно и не нужно. Такие были правила в доме Марлоу.

А… сейчас? Что мне делать сейчас? Остановиться? Не проявлять «излишнего любопытства»? Или взяться за разгадку тайны своей семьи и… будь, что будет?

Ладно. До утра время еще есть. У меня целая ночь на то, чтобы «хорошенько подумать».

Пустыня… На грани сна и бодрствования мне привиделась пустыня. Обжигающий ветер, золотой песок. Отблески, бьющие по глазам. Пятна крови. Чья это кровь? Моя? Чужая? Не знаю. Не понятно.

На бархане, на самом верху, словно повелитель, стоит золотой лев. Ветер играет пышной гривой зеленоглазого зверя. Я знаю, кто это! Лев тревожно всматривается вдаль, водит бархатным носом. Оглушающий рык, прокатившись по пустыне, заставляет меня дрожать.

Я дернулась, едва не снеся тигль, набор инструментов и прочие радости артефактора со стола. Надо же… Заснула в мастерской! Такого еще не бывало.

Крадучись, я тихонько пробиралась к себе в спальню. Не хватало еще поднять кого-то из домашних, чтоб выслушивать нотации глубокой ночью! Я уже почти поверила в успех, когда заметила свет в гостиной. Застыла. Прислушалась. Какое… знакомое бульканье…

– Морган? Добрый вечер.

Я с любопытством уставилась на нашего дворецкого. И что это ему, интересно, не спится?

– Добрый, – проворчал друг отца. – Хотя, скорее, доброе утро. Скоро четыре. И не доброе. Если уж на то пошло, Алекс.

– Почему?

– А потому! Был я у нотариуса. Вот с этим.

Я мельком взглянула на документ. Завещание отца, написанное собственноручно. С личной печатью. И подписью, которую невозможно подделать. Тот факт, что Морган умеет писать точь-в-точь как отец, нисколько не удивил. Скорее я бы удивилась, если бы было наоборот. Каким образом Морган смог проникнуть в весьма защищенный кабинет нотариуса, тоже вопросов не вызывало. Наш дворецкий был существом с многими талантами.

А вот его настроение очень и очень настораживало.

– Ты знаешь, Алекс, я против этой вашей задумки. Не за чем тебе ввязываться в это расследование и рисковать жизнью.

– Но, Морган…

– Не перебивай. Дослушай. Потому что сдается мне, тебя уже втянули в эту историю. И ничего уже, боюсь, не изменить.

– Я не понимаю. Объясни. Что случилось?

– Случилось, Алекс! Случилось… У нотариуса в сейфе УЖЕ лежит подделанное завещание.

– Этого просто не может быть.

– Если бы не видел собственными глазами, Алекс, я сказал бы то же самое! Слово в слово! «Не может быть». Однако…

Я села в соседнее кресло. Обхватила голову руками.

– Морган, может, папа и правда посчитал, что все лучше оставить Нимертии и Филу. Все-таки по крови…

– Глупости не говори, – посоветовал дворецкий. – Ты – ребенок Питера. И к тому же, я тебе сразу скажу: завещание – подделка. Практически безупречная. Сделанная еще ДО смерти Питера.