Константин Фрес - Наложница Короля

Девушка, казалось, даже дышать под ним перестала, принимая его добровольно и не испытывая боли и страха. И когда он вжался своим жестким сильным телом в ее – мягкое, податливое, когда несколькими толчками пронзил ее удовольствием, – она шумно выдохнула, доверчиво раскрывая ноги перед ним шире.

– Вот так, – шептал он, соединившись с нею полностью, наслаждаясь ею, зарываясь в ее волосы лицом, целуя ее плечи, поглаживая ее дрожащие бедра горячими ладонями. – Так с тобой делал Король? От этого больно было? Теперь не будет. Никогда не будет. Ягодка моя… Сладкая моя…

Его движения в ней были острожными, плавными. Он то ласкал ее неглубоко, на самом чувствительном месте у входа, двигаясь легко, то погружался очень глубоко, надавливая членом на чувствительное донышко. И девушка ахала, беспомощно и удивленно, ее животик дрожал под его животом, и мужчина с ума сходил от ее изумления и радости, с какими она принимала его ласки. Глядя на ее блаженно закрытые глаза, на подрагивающие раскрытые губы, на рассыпавшиеся волосы, он словно сам загорался, ускоряя движения, с силой входя в нежное тело, вжимался все сильнее, все жестче.

– Не больно тебе, дитя мое? Не больно?

– Нет… О-о-о-о-о! Нет…

Ее горячие руки обвили его плечи, он припал поцелуем к ее вздрагивающей шее, вжался сильнее, еще сильнее, сходя с ума, и движения его стали сильными, быстрыми и жесткими. Девушка под ним стонала, крепче вцепляясь в его мощные плечи, ее ноги обняли его, а одна ее рука словно нечаянно скользнула на его поясницу, чуть ниже, на ягодицу, жадно цапнула его раскаленную кожу.

– Ягодка моя, а ты горяча!

Кристиан хрипло рассмеялся, приник к ее губам долгим поцелуем, и она, постанывая, ответила – неумело, но пылко, с обожанием целуя его губы, его лицо.

– Бери меня, господин, – шептала она, мечась в любовном забытьи. – Я твоя… Люби меня…

Девушка проспала недолго. Всего часа хватило ей, чтобы освежить свой уставший, истерзанный страхом, печалью и потрясением разум. Стоило только Кристиану подняться и отойти к столу, как она тоже заворочалась под ворохом тонко выделанных шкур, из-под темного меха показалось ее заспанное хорошенькое личико и огненные спутанные волосы, и Кристиан засмеялся, заметив, что она принюхивается, как сонный еж, выбравшийся из своей травяной норки по весне.

– Есть хочешь, ягодка?

– Хочу, – смущенно призналась девица и улыбнулась.

Улыбка украсила ее лицо еще больше, большие темные глаза под полуопущенными веками засияли, карминовые губы обнажили ровные белые зубы и Кристиан, покачав головой, даже с сожалением подумал о том, что именно она волей судьбы оказалась избрана для осуществления его плана.

«А ведь ее придется отдать Королю, – вдруг понял он. – Она его невеста. Впрочем… может, он все ж ее мне подарит? Что загадывать сейчас?»

– Ну, так держи, ягодка. Только еда у меня простая.

Жадно схватив предложенный ей кусок хлеба с ломтиком вяленого жесткого мяса, она взгрызлась в это нехитрое угощение, даже постанывая от удовольствия, перевернулась на спину, блаженно закрыв глаза. Кристиан, неторопливо тушивший свечи, испускающие смрадный тонкий дым серыми лентами, снова глянул на нее и усмехнулся.

«А она не богатого сословия, – подумал он. – Ест, пальцы облизывает. Простая, открытая. Любопытная, живая как белка. Горит, как огонек. Стоило страху отступить, как она ожила. Доверилась мне. Нет в ней неловкости. Чуть не потушили, бедную…»

– Чья ты дочь, Катрина? – спросил Кристиан, припоминая, как девушку называла Старая Королева. Обойдя всю комнату, он потушил все свечи, погрузив ее во мрак. – Я вижу, ты не из знати. Стала бы знатная дама есть мой хлеб… Тьфу ты, у этой старухи даже свечи пахнут смертью и тленом… лучше мои зажжем, всего пару, но нам хватит. Ну, ныряй обратно под шкуры!

– Что ты знаешь о пище, которой потчует Старая Королева? Крысы на помойке питаются лучше, а вот твой хлеб… М-м-м-м, вкусно как! Кажется, всю жизнь не ела ничего такого же вкусного!

Катрина мигом зарылась в мех, только тонкая рука ее торчала наружу, удерживая недоеденное угощение над полом, чтоб не накрошить в постели. Кристиан шагнул в темноте к морозному окошку, стекленному разноцветными мелкими стеклами, рванул раму, сталкивая с нее пухлые шапки снега, и в комнату полился обжигающе-холодный свежий воздух, вытесняя вонючую дымную духоту. Мороз тронул обнаженную кожу Кристиана, отчего дрогнули его мышцы, подобрался живот, ворвавшийся ветер швырнул в грудь мужчин целый рой колючего снега.