Марианна Красовская - Я (не) согласна

Дура эта ваша леди Маргарет! Надо было переодеваться в гвардейца. Мужчине легче затеряться во дворце, да и магический жетон легко снимается через голову. Нет, я бы написала гораздо лучше! И напишу когда-нибудь! Жаль, на ближайшие четыре года я буду заперта в четырёх стенах! Но мечтать-то мне никто не запретит, правда?

В дверь постучались, и я быстро вскочила с кровати, спрятала книгу под подушку и поставила пустую тарелку на столик. Вовремя! В комнату вошла её высочество матушка в сопровождении нашего лекаря, господина Цверга.

– Господин лекарь проведёт твой осмотр, Стефания, – так ласково сказала матушка, что я поняла – не к добру.

– Благодарю, я чувствую себя совершенно здоровой, – холодно ответила я.

– Тебя вчера привезли из борделя, – напомнила мать. – Ты ведь помнишь о своём супруге?

– Наречённом супруге, прошу заметить! – вспыхнула я.

– Это неважно, – отмахнулась её высочество. – Супруг уже никуда не денется… Если ты нас не опозоришь.

– Мама! – я в возмущении прижала ладони к пылающим щекам. – Мне четырнадцать! Что ты такое говоришь!

– Я ничего не говорю, но лекарь тебя осмотрит.

– Ни за что!

– Я не спрашивала твоего согласия. Господин Цверг, прошу.

– Я проведу осмотр наедине, – строго сказал лекарь, вызывая у меня смутную благодарность. – Выйдите, ваше высочество.

– И не подумаю, – отрезала мама, скрестив руки на груди. – Приступайте.

Лекарь – невысокий пожилой мужчина с белыми пушистыми волосами – покачав головой, подошёл ко мне и положил ладонь на плечо.

– Не волнуйтесь, леди, – тихо сказал он. – Интимный осмотр не требуется. Я же маг.

Молча, пылая ненавистью, я вытерпела унизительную процедуру. И в самом деле, ничего страшного: лекарь просто поводил руками вокруг меня – но сам факт, что мои слова подвергли сомнению!

– Миледи, без всякого сомнения, невинна! – заявил господин Цверг.

Мать коротко кивнула головой и молча удалилась, даже не потрудившись извиниться.

Господин Цверг по-доброму улыбнулся мне:

– Я знаю тебя с того момента, когда принял тебя в родах, Стефа. Ты чистая и умная девочка, хоть и взбалмошная. Ты ведь понимаешь, что без тщательного осмотра невозможно определить, девица ты или нет? Но мы никому про это не расскажем. Это будет наш маленький секрет. Удачи тебе, Стефа. Я верю в тебя!

– Спасибо.

Поддержка лекаря дала мне сил. Даже плакать перехотелось. Зато теперь меня оставят в покое, я надеюсь. Матушка уж точно не придёт, опасаясь моих криков.

Немного подождав, я вытащила из глубин шкафа мужской костюм: рубашку, бриджи, куртку. Выглядит всё потрепанным, но ткань хорошая и сидит прилично. Сама перешивала. Где нужно – вата подложена: в плечах и ниже пояса. В чулках несколько слоёв пряжи, чтобы лодыжки казались мускулистыми, а не девичьими. Быстро переоделась, волосы в специальный карман на спине спрятала, достала кошель и открыла окно, но вылезти не успела.

– Далеко собрался, сынок? – поинтересовался отец, заглянувший ко мне.

Проглотив все ругательные слова, вертящиеся на языке, я спрыгнула с подоконника и опустила голову. Вот теперь отец и ремень вправе достать. Это было самое настоящее фиаско.

Пейзажи Галлии скучны и однообразны. Ёлки, кусты, кусты, поля, ёлки. Постоялые дворы похожи один на другой: спасибо давно усопшему Иерониму II, который очень любил всё стандартизировать. Король-зануда – вот как я его называла. Он выпустил невероятное множество декретов и стандартов, которые загоняли в рамки всё на свете: и дома, и лавки, и размер окон в карете, и высоту каблуков, и бес знает что ещё. Даже улицы городов имели строго регламентированную ширину: чтобы могли разъехаться две телеги. А ширина телеги должна быть не больше, чем два лошадиных крупа – в телегу более двух животных не запрягали. Так и получается, что столичные улицы до сих пор строят, ориентируясь на ширину задницы давно подохшей лошади.

– Выпрямись, Стефания, – одёрнула меня мать.

У меня задёргался глаз. Какого беса, матушка? Мы едем без остановок почти шесть часов! У меня всё тело будто иголками покалывает! Почему я не могу сесть, как мне удобно? Тем не менее, приходится держать спину прямо – спорить с её высочеством не каждый сможет. А если сейчас начать пререкаться – до самого монастыря мне будут читать морали. А хуже этой поездки может быть только поездка под непрерывный маменькин бубнёж. Поэтому бес с ней, с моей пятой точкой. Голова важнее.