Татьяна Зинина - Шагая над бездной. Хозяйка неба

Вилм Галирон замолчал, внимательно наблюдая за реакцией на этот рассказ Диара. А принц явно находился под впечатлением, и очень хорошо понимал: подобное происшествие точно не обойдётся без последствий.

– Что теперь будет? – спросил он, обратившись к императору.

– В Тиолию уже переведено несколько подразделений военных, – ответил Его Величество. – То же происходит во всех приморских городах.

После этих слов Диар напрягся ещё сильнее.

– Считаете, они нападут? – спросил, уже понимая, что это действительно так.

– Война не объявлена, но это дело времени, – отозвался император. – По сведениям наших разведчиков, девушка была младшей дочерью их короля. Потому следует готовиться к худшему. А учитывая, что пули гарданцев в боевой трансформации не берут, нам придётся придумывать другие способы борьбы с ними.

– Магия, – предсказуемо предложил кронпринц. – Не уверен, что удастся пробить их защиту, но это уже хоть какой-то выход. Плюс, стихийники могут организовать им незапланированный шторм или ураган.

– Сегодня я получил письмо от одного старого мага из Виртеса, – спокойным рассудительным тоном проговорил император. – Он написал, что к его ученику недавно во сне обратился один из Великих Богов Семирии. Он показал гарданцев, выходящих прямо из воды. И он же сообщил, что остановить их можно исключительно силой. Сказал, что они будут слушать только хозяина неба.

– И что это значит? – нервно рявкнул Диар. – Какого ещё «хозяина неба»?

– Подумай лучше, – хмыкнул Олдар и, повернувшись к стоящему рядом Этари, приказал: – Направляйся в Виртес. Я передам для Гасима послание, но ты и сам опиши ему ситуацию. Скажи, что нам нужна помощь, что под угрозой теперь все жители империи. А главное, привези сюда этого его ученика. Кто знает, может, из него действительно выйдет новый хозяин неба?

– Какой ещё хозяин неба? – снова повторил Ди.

Но император в ответ на его выпад лишь усмехнулся и всё-таки пояснил:

– Когда-то хозяином неба называли того, кому повиновались драконы.

Самым отвратительным во всей работе с растениями было даже не пропалывание грядок и не ювелирное удаление сорняков, а то, что я не видела в этом никакого смысла. Нет, свекла и редис, конечно, были только рады, что за ними так рьяно ухаживают. Но вот лично мне это пользы не приносило. Никакой.

С гораздо большим удовольствием я бы провела время над книгой, а не над какой-то непонятной травой. И с радостью копалась бы в пыльных древних фолиантах, а не в земле. Но у Гасима на этот счёт было совсем другое мнение. Иногда мне даже начинало казаться, что он специально заставляет меня выполнять именно ту работу, которая мне претит, и делает это исключительно для того, чтобы я поскорее от него сбежала. И если зимой и ранней весной он ещё занимался со мной магией, то как только потеплело, совсем забросил это дело.

И может я бы и уехала… да только некуда мне было уезжать. Родители давно жили своей жизнью, в которой мне не осталось места, в Зелёной крепости меня никто не ждал. Ну а в столицу я бы рискнула вернуться только по вызову императора. Конечно, могла бы остаться в Виртесе, но при этом подыскать себе новое жильё, как и нового учителя, но Гасима тут слишком уважали, и моего отказа от обучения у такого великого мастера попросту бы не поняли.

Другое дело если бы он сам отказался от моего обучения и порекомендовал обратиться к какому-то из своих коллег. Но ничего подобного этот хитрый маг делать не собирался. А когда вчера вечером я спросила, почему он прекратил наши занятия, заявил, что больше не видит смысла меня обучать.

– Тебе нужно научиться смирению, – в очередной раз повторил он. – Ты должна почувствовать свою силу, свою власть хотя бы над самой собой. Должна научиться абстрагироваться от всего, чувствовать внутреннюю гармонию между своей энергией и всем миром. Тогда ты окончательно покоришь огонь.

Подобные речи я слышала часто, и если поначалу они ещё казались мне важными, мудрыми, то вскоре попросту приелись. Нет, собственное пламя я теперь контролировала куда лучше, чем раньше, да и узнала за время нахождения в Виртесе немало. Но вот смирения во мне, наоборот, почему-то становилось всё меньше. А мысль о том, что я не желаю смиренно принимать реальность, стала посещать меня всё чаще.

Вот и этим утром, сидя на низенькой переносной скамейке и вырывая едва пробившиеся из земли сорняки, я думала совсем не о том, что пора принять обстоятельства и на самом деле смириться. Нет, сейчас в моём сознании царили совсем другие мысли, и чаще других проскальзывала одна: «Нужно что-то менять!»