Станислав Малозёмов - Дуракам всегда везёт

– Зуб даю, – поклялся Гнус. – Ушатали мужа с женой трое. Один – Дубак. Он по гражданке – Федоренко Витёк, значит. Главный в маленькой своей банде. Потом Шмайсер, то бишь Прибылов Андрюха и ещё Тухлый, по гражданке Алексеев Миша. Всё. Сказали, если продам барыге так, чтобы им пошло в масть, то мне отстегнут целую тыщу. Кусок, значит.

– Второго повтори ещё раз, – у Маловича почему-то стало нехорошо на душе. Щипать начало внутри и давить. – Ну!

– Сказал же, Прибылов Андрей. Отчества не знаю, – Чистяков на всякий случай отодвинулся от лейтенанта. Очень уж резко у него лицо потемнело и стало злым.

– Кто может отчество знать и кем младшая сестра его работает? – Малович аккуратно придвинул Гнуса к себе и упёрся тяжелым взглядом точно в зрачки жигана.

– Кто-кто? Маруха его. Наташка Солопова. На заводе буфетчицей почти отдыхает. В конторской столовой. Они-то женихаются по-серьёзному. Потому Натаха про него всё знает. – Могу сходить и спросить.

– Сходи, – Малович снял с рук его ремень. – Одёжка вон где твоя. На верхних нарах. Пропуск тебе дам на выход и на вход. И час времени. Свалишь – найду хоть где и посажу за убийство в Садчиковском магазине. Мужику, вору залётному, в очереди горло перерезали. Слышал? В начале декабря ещё. Убийцу не нашли. Вот тебя и назначим. Расстрел за вора не дадут, но пятнашку – вполне могут влепить. Тебя эта Натаха знает? Не спросит, на кой пёс тебе его отчество?

Гнус кивнул: – Они давно с ней. Я из Миасса в натуре-то три года уже как перебрался. Так они ещё тогда спарились. Пожениться хотят. Я ей скажу, что договорился в совете профсоюзов, чтобы ему выписали удостоверение дружинника, а самого обыскался – не могу найти. А где сестрёнка его работает? Так я спрошу Наташку – может он у неё на работе. Мало ли. Тогда я сам сбегаю, мол.

– Умный ты, Чистяков. Балабас варит! Тебе бы честную жизнь вести. Жил бы нормально. Умные редко плохо живут. – хмыкнул Малович. И Гнус убежал, несмотря на травмы.

Александр Павлович, благодаря своей редкостной интуиции и врожденному безошибочному предчувствию, до возвращения Чистякова уже всё понял и впал в транс, чего не должно было случаться с мужественными милиционерами. Потому как заранее чувствовал, что отчество Прибылова будет Николаевич, а сестра окажется терапевтом в третьей больнице. Куда распределили её в прошлом году из свердловского мединститута.

Гнус прибежал минут через сорок и рассказал всё то, что Александр Павлович уже без него давно вычислил. Прибылов Андрей Николаевич, Шмайсер в мире уркаганов, к несчастью приходился родным братом его, Маловича, родной жены Екатерины.

– Короче так, – сказал он Чистякову. – Чтобы твои дружки-ухари, тебя, лопаря, натурально не загрызли за провал у барыги и изъятые мусорами как вещдоки цацки, ты посидишь без следствия в КПЗ неделю. Потом расскажешь своим, что просто попал под случайный шмон, про который в этот раз ни барыгу сами мусора не предупредили, ни тебя, тем более. Что били тебя крепко и посадить хотели. Но статьи не нашли. Потому, что ты клялся, будто дружки твои случайно нашли свёрток с бирюльками на кладбище, на могиле попавшей в аварию летом директорши центрального продмага. И кто их ей в память о себе подкинул на холмик – неизвестно.

– А чё мне? Отосплюсь у вас. А то гоняют меня то на бан лопатники вышибать, то бензолку для старшаков искать по городским малинам, чтоб кайфовали они без марафета. А тут отдохну целую неделю. Справку дадите потом, что меня на неделю задержали до выяснения и отпустили как невинного?

– Дам, – пообещал Малович и поехал на мотоцикле к жене на работу. Вытащил её в коридор и рассказал очень подробно о том, в какое дерьмо и насколько глубоко вляпался её придурок-братик. И стали они в этом коридоре шепотом придумывать, как сделать, чтобы Андрюша не влетел на зону. Причём лет на десять за групповое ограбление.

– Вот же козёл, – определила текущий статус брата Екатерина и заплакала. – Как связался со шпаной десять лет назад, так и стал закономерно бандитом! Сволочь!

– Так что, пусть садится? Лет десять корячится брательнику, – Александр Павлович расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и слегка расслабил резинку на галстуке. – Сейчас не сядет, так вляпается всё равно. Раз уж начал бузить. Только попасть может в историю похлеще. Аппетит-то, он во время еды… Ну, понимаешь.

– А в больнице что скажут? – Катя плакать прекратила и задумалась. – Сестра бандита уголовника людей лечит? А может она и сама – того? Отравит больных какой-нибудь гадостью. Семейка-то одна. И выгонят меня к такой-то матери. Ни в одну больницу потом не возьмут. Давай, вынимай его из этой ямы. Чтобы его не судили.