Татьяна Абалова - Дневники фаворитки

Проснулась я от того, что меня тормошили за плечо. Закашлялась, будто действительно только что тонула: на губах даже чувствовался вкус соли.

– Вытри, у тебя кровь, – надо мной стоял король и протягивал носовой платок с монограммой «ТIII» – Таллен Третий. Я приложила приятно пахнущую ткань к носу и виновато подняла глаза.

– Тяжелая ночь, да? – спросил он, усаживаясь на место. Дернул бархатную ленту над головой, и карета послушно тронулась, а король вновь вернулся к равнодушному созерцанию видов за окном.

Я поднялась. Поправила покрывало на груди. Вытянула шею, чтобы посмотреть, далеко ли уехали от «Дикого вепря». Мы пересекали пустошь – унылые пейзажи с тронутыми первыми заморозками седыми травами. Уже кончились болота, где по осени поднимались на крыло утки, остались за спиной подернутые желтизной леса и убранные поля, улетала в прошлое моя тихая жизнь в «Диком вепре».

– Куда мы едем?

Король вздохнул, посмотрел на ногти одной руки, потом другой.

– Ненавижу ходить без перчаток, – произнес он, явно не намереваясь отвечать прямо. – Я забыл их в твоей спальне, поэтому вернулся сам. Не мог допустить, чтобы слуги застали тебя… такой. Но лучше бы послал их, – он перевел взгляд на меня, и не было в нем ни капли сочувствия. Лишь брезгливость, которая больно ранила сердце. – Мне не понравилось то, что я увидел. Это было по-скотски…

– Дикрей – мой муж, но… – я собиралась сказать, что не оправдываю его, и нет моей вины в том, что со мной ТАК обращались мужчины. Оба мужчины.

– Уже не муж. Храмовые записи уничтожены. Пока ты спала, вернулся человек, посланный уладить твои дела.

– Что теперь будет со мной? – и опять я не решилась сказать, что вовсе не по моей вине кому-то пришлось улаживать дела.

– Еще не решил. Сначала покажу тебя лекарю.

– А если у меня будет ребенок?

– Наихудший вариант. Я не приму его даже как своего бастарда.

– Но до этого вас не смущало, что я проведу последующие ночи с Дикреем…

– Тогда ты была замужем.

– А теперь? Кто я такая теперь? – в волнении я совершенно забыла, что передо мной самый могущественный человек королевства. Невысказанные слова рвались наружу.

– Теперь ты женщина, с которой король провел всего лишь одну ночь. Но поскольку твое тело успело познать другого мужчину, я ни за что не признаю ребенка, – Таллен Третий поморщился. Ему все больше и больше не нравился наш разговор. Мне в этот момент хотелось вцепиться в его холеное лицо. – Я не намерен всю жизнь сомневаться, мой он или того скота.

Я заплакала. От бессилия, от несправедливости. От обиды за еще нерожденное дитя.

– Прекрати, – он отвернулся к окну. – Думаешь, мне самому нравится, что я проявил минутную жалость, а теперь вынужден заниматься твоей судьбой?

Карета дернулась и остановилась.

– Что еще? – с досадой произнес Таллен.

За окном вырос всадник, больше похожий на медведя, чем на человека. Кустистые брови, борода лопатой и буравящий взгляд маленьких глаз. Он твердой рукой удерживал пляшущую в нетерпении лошадь.

– Ваше Величество, засада! – крикнул он. – Как вы и думали!

– Сколько их было? – король тронул позолоченную ручку двери, и та бесшумно распахнулась. Он не вышел из кареты, лишь слегка наклонился, чтобы его лицо не скрывала тень. Я впервые хорошо рассмотрела человека, сломавшего мне жизнь. Прямые волосы лежали на широких плечах, на тон темнее, почти черные брови и аккуратная бородка. С выраженной горбинкой нос и капризные чувственные губы – невероятно красные на бледном, не тронутом дневным светилом лице. И неожиданно светлые, как летнее небо, глаза. В предрассветной мгле, и позже, в сумраке кареты, они казались мне сродни грозовой туче. Короля нельзя было назвать писаным красавцем, но в нем чувствовалась магия власти. Таким хочется подчиняться и находить в этом болезненное удовольствие.

– Карету поджидали человек тридцать. В живых осталось не больше дюжины. Мы ее мужика не тронули, – бородач дернул головой в мою сторону, и я смутилась, что меня застали за разглядыванием короля.

– Где он? – Таллен был полностью поглощен разговором.

– Да тут, за поворотом. Они перевернули поперек дороги телегу. Так мы его к этой телеге и привязали. Лютый, гад. Парюту одним ударом кулака свалил.

– Жив?

– Жи-и-ив. Куда денется? – бородач усмехнулся в густые усы. – Полморды синей, на одно ухо оглох, но жив.

– Веди, – Таллен поднялся, подскочившие слуги опустили ступеньку. – Чего сидишь? – мазнул взглядом по мне. – Пошли. Судьба хочет, чтобы ты еще раз увиделась со своим…