Марианна Красовская - (Не) люби меня

– Лили, – тихо, но твердо сказал Аяз. – С этого дня никаких поездок в одиночестве. Только по городу. И еще – к раненому ты не подходишь, пока я не позволю.

– Но почему? – мгновенно вскинулась дочка. – Разве мне грозит какая-то опасность? Разве Степь – не мой дом, не моя мать? Ты ведь сам так говорил!

– Я так сказал, – спокойно ответил отец. – Это не обсуждается.

– А почему ты так со мной разговариваешь? Я что, в чем-то провинилась? Я уже взрослая и могу…

– Закрой свой рот.

Лилиана задохнулась от гнева: отец никогда с ней так не разговаривал. С братьями и матерью да, бывало. А с ней он всегда был добр и терпелив. «К деду сбегу, – решила недовольно девушка, надувая губы. – Дед меня любит».

Дальше они ехали молча. Лили пыталась было умчаться вперед, к городу, но отец холодным тоном приказал ей держаться ближе к нему, а когда она снова попыталась возмущаться, велел ей заткнуться. Девушка едва не расплакалась от обиды, и Аяз со вздохом попытался ей объяснить:

– Пойми, сейчас это раненый и слабый чужак, но если сюда закинули его, то могут закинуть и кого-то более опасного. Ты девочка, Лили, ты с убийцей не справишься.

– Да зачем меня убивать? – пожала плечами Лилиана. – Я же не воин!

Она всё еще жила в том радужном мире, где вокруг были одни друзья, где убивали только в честном бою, где женщин оберегали и любили. Аяз всегда пытался оградить ее от всяких мерзостей и сейчас понимал, что делал это зря. Его дочь совершенно не знает этой жизни.

– Дочь, ты знаешь, что я тебя больше всех люблю. Просто послушай меня. Езди куда хочешь, но я попрошу Шурана тебя везде сопровождать.

– Почему именно Шурана?

– Я ему доверяю.

Не говорить же ей, что отпускать девушку с другим мужчиной он просто не может. Шуран – ее дядя, он не станет соблазнять Лили, а вот кто-то другой, чужой… Когда его маленькая девочка успела так вырасти? В свои пятнадцать она выглядела как взрослая женщина, у нее и талия, и грудь, и бедра – фигура, как у матери, а то и роскошнее. Аяз не хотел, чтобы она взрослела, но и игнорировать ее внешность не мог. Он пока еще давал от ворот поворот многочисленным женихам, но со страхом ждал, когда дочке исполнится шестнадцать. Он обещал, что не выдаст ее замуж насильно, обещал дать ей выбор, но что с ним согласится – такого он не говорил. Хоть бы Лили, как его сестра Эмирэ, выбирала спутника жизни долго и тщательно! Но увы, дочь его особым умом не отличалась, и Аяз уже заранее хотел отправить Лили подальше от степи, возможно, в Галлию – там, у строгой матери Виктории, не забалуешь.

Они подъехали к городу. Раненый, которого Аяз усадил перед собой, то оживал, то вновь терял сознание. В дороге он, к сожалению, не умер, живучий оказался бес, и лекарь, отправив дочь домой, сам направился в больницу, где сгрузил чужеземца в одну из комнат с решетками на окнах и прочной дверью, и велел следить за больным, но ни в коем случае не пытаться лечить его магией и ничем не поить. С ним он сам разберется завтра. А пока надо было срочно разыскать Исхана и известить их о чужаке. Лучше бы самому хану доложить, но он далеко, а Исхан, который после давнего пожара передвигался с трудом, всегда теперь был в столице.

Лилиане домой не хотелось. Если уж отец ее отругал, то от матери точно ничего хорошего ждать нечего. К бабушке во дворец, что ли, сбежать? Но отец и так недоволен ей, еще больше ссориться с ним ей не с руки, а то и вовсе дома запрет. Тянет время, нарочно медленно расседлывая коня.

Дома пахнет блинчиками: так, как мама, готовить никто не умеет. Мальчишки шумят на маленькой кухне – неужели уже всё слопали, обжоры? Нет, на столе еще гора блинов – тоненьких, почти прозрачных. Мама смотрит встревоженно, и глаза у нее красные – неужели плакала? Хуже нет, чем чувство стыда. Лилиана опускает голову, чувствуя за собой вину: она ведь знала, что мать ее одну не отпустит, и поэтому не спрашивала.

– Руки мой и садись ужинать, – спокойно говорит Виктория. – Мальчишки закончили уже.

Лилиана неуверенно кивает и идет в уборную, где даже переодевает чистую рубашку. Братья едва не сшибают ее с ног – когда они все вместе, кажется, что их не трое, а целый табун. Раиль останавливается, оглядывая сестру с ног до головы, и только убедившись, что она в порядке, бежит вслед за близнецами. Вот уж кто в отца пошел! Такой же дотошный. Нет никаких сомнений, что братец ночью устроит ей допрос с пристрастием и не отвяжется, пока не узнает мельчайшие подробности.