Галина Гончарова - Танго с призраком. Канженге

Добавьте сюда недюжинный ум и замечательный (с кошачьей точки зрения) характер – и получите идеал кота.

Даже не идеал – совершенство, до которого остальным кошакам еще расти и расти. Да, и в массовом соотношении тоже. Весил Сеньор Маркус столько, что посади его в корзину – дно вывалится.

– May, – оторвался Сеньор Маркус от блюдца со сливками. – Мурррм, мау.

– И умный, тоже видно.

– May, – подтвердил кот.

– Что ж с ним теперь-то будет? Когда хозяйка загибнула?

– Дядя разрешил оставить его в доме, – пояснила Тони. Погладила кота. – А там видно будет…

– Да, тан Адан добрый. Всякую тварь жалеет, хоть животную, хоть человеческую. Хотя лучше б он только кота оставил, а женишка этого на помойку прогнал! Тьфу, пакость какая!

– Анита! – вспыхнула Тони.

– А ты не сверкай глазюками-то! Ни к чему оно, такое! Нравится тебе этот брандахлыст?

Тони вздохнула.

Нравится. Даже больше, чем просто нравится. Но – какая разница? И откровенничать не хотелось.

– Он – жених Альбы.

– И им останется, вот попомни мое слово. Уцепится, что тот клещ! И не отдерешь! А еще будет свадьбу торопить…

– Почему вы так думаете? – обиделась Тони. – Эудженио не такой…

– Как же! Не такой он! Вот помяни мое слово – прилипала он и подлипала!

– Анита!

– А ты слушай, что старшие говорят, не ерепенься! Навидалась я таких за свои-то годы, на морду они красавчики, а в душе сволочата сволочатами…

Тони вспыхнула и поднялась со стула.

– Спасибо за ценное мнение.

– Сядь, – рука горничной придавила девушку обратно. – Не обижайся, может, и не такой он, а только мне не нравится. Слишком уж он холеный, лощеный… вот что ты о нем знаешь?

– Тан Эудженио Рико Валеранса… военный… вроде бы. Здесь в отпуске… или после ранения? Он крестник ританы Барбары… кажется.

Тони почувствовала себя дурой, озвучивая все это вслух.

А и правда! Это всё, что она знает о симпатичном ей лично мужчине?! Вот вообще всё? Не маловато ли получается? Даже для нее. Но может, тан Адан знает больше? Альба уж точно. Это Тони не могла общаться с Эудженио, но кузина наверняка все выспросила и родителям рассказала? Это девушка и озвучила.

Анита только фыркнула.

– А где его родители?

– Он сирота.

– Звали-то их как? Где они жили, где он сам жил, где воспитывался, с кем дружил, в какой школе учился, в каком полку служил…

Тони только головой покачала.

– Анита, тебе с такими способностями в полицию прямой дорожкой. Там и то столько вопросов не зададут, сколько ты за минуту выпалила!

– Да прям уж! – фыркнула женщина. – Две сестры у меня, знаешь, сколько насмотрелась? Пока их замуж не повыдавали… это ж не собачонку приблудную в добрые руки пристроить! Это всю семью, считай, проглядеть надобно!

Тони кивнула.

Церковь разводов… мягко говоря – не одобряла. Проще было пристрелить надоевшего супруга, авось, не дознаются, чем получить развод. А потому к бракам подходили достаточно серьезно, и в высшем обществе, и среди нищеты. Может, среди нищеты еще и тщательнее смотрели. Когда и так из последних сил выживаешь, важно себе на шею еще один хомут не повесить. А то утянет.

– Поняла, вижу… вот! Там мы семьи, почитай, лет по двадцать знали, и то задумывались. В семье-то и уродов хватает, и всяко бывает, чего посторонним не расскажешь! А тут… хочуха малолетняя, ишь ты! Ее б ремнем научить, а папаша потакает вместо этого!

Тони вздохнула.

– Не такая уж Альба и вредная.

– Именно такая, и не спорь даже! Хочу куклу – на тебе куклу. Платье – держи тряпочку. Туфли не туфли, бусы не в жемчуг… только вот это – не кукла. И тут все плохо может обернуться. Хочешь не хочешь, а глаза у мужика голодные. И жадные. Может, и прав тан, что его пригласил, так вот, наглядятся, да и выкинут подлеца.

Тони только вздохнула.

– Анита, он хороший. Тебе просто показалось…

Анита вздохнула в ответ.

Как же, показалось ей… дешевле голыми руками быку рога отломать, чем влюбленную дуреху переубедить. Ничего, жизнь научит, но остальным она словечко шепнет.

Пусть за девочкой приглядят, мало ли что?

Альбу слуги дружно не любили за командный тон и высоко задранный нос, Паулина, к которой относились чуточку получше, хотя и та тянулась за сестрицей, сейчас была в больнице, и кто еще знает, когда она оттуда выйдет, а вот Антония… Антония стала почти своей.

Сначала к ней отнеслись настороженно, все же Лассара – это фамилия. Прославлена она не только добрыми делами, честно говоря. А потом пригляделись, призадумались.