Татьяна Абалова - Практическое чародейство, или Жених как побочный эффект

– Значит, так ему, лентяю, и надо. Будет вечно голодными глазами смотреть, как другие без него счастливую жизнь строят. Ну а все–таки, куда ведьма Захария подевалась?

– Петюня, иди книжку почитай, – Малафея сыпанула сыну в ладошку конфет и проследила, чтобы тот зашел в дом.

Ужинали хозяева на улице под яблоней. Свежий ветер раскачивал фонарь, висящий на ветке над головами, тени прыгали и придавали ночи колдовское значение. Весения закрыла глаза, чтобы избавиться от ощущения, что плывет на лодке по волнам.

Где–то совсем близко тревожно ухнула сова, и Помело, испугавшись, натянула повыше платок, который еще в начале чаепития накинула ей на плечи пасечница. Весении после медовухи было тепло, а вот Александра в легком платье ежилась.

Дядька Архип вытер рот полотенцем и, приготовившись слушать сплетни, собираемые супругой у местных жителей, откинулся на спинку стула.

– Мне Захария с самого начала не понравилась. Было в ней что–то недоброе. Неудобцы тоже чувствовали, поэтому и не совались. И так Дремучий лес не жаловали, а после ее появления и вовсе дорожку забыли. Вроде придешь к ней по–соседски, а она даже воды не предложит, все ножкой об пол постукивает. Точно ждет – не дождется, когда гости уйдут. Я сразу Бурмилу сказала, что Захария ему не пара, что ведьма только пользуется им, а он точно телок: «Му–му, люблю».

– А я знаю, отчего она ножкой постукивала. Да, – пасечник сунул в рот спичку, пожевал ее, перекладывая из одного уголка губ к другому, и, поняв, что интерес сидящих за столом дам накалился до невозможного, изволил продолжить: – Заглянул я к ней как–то, хотел, чтобы погадала на погоду, да должно быть с временем не угадал. Ждала она кого–то. И точно не нашего Бурмила. Да.

– А ты откуда знаешь? – подняла бровь пасечница.

– Так мужик завсегда чувствует, когда у бабы глаза в ожидании любви горят. Блузку на три пуговки расстегнула… – встретив грозный взгляд жены, успокоительно махнул рукой, – …заметив меня, ладонью тут же лишнее прикрыла. Губы накрашены алым, волосы в пук не собраны, а вьются по плечам… Да.

– Ты о деле говори, а не баб описывай, – пасечница взяла в руки вилку, зло ткнула ею в скользкий гриб, хрустко прожевала, хотя только что вроде чай пила и облизывала ложку с малиновым вареньем. Дородная, грудастая, хоть с простоватым, но милым лицом, Малафея явно к каждой юбке ревновала своего мужа. Хорошо, что нынешним ведьмам даром он нужен не был, оттого зародившиеся отношения могли перерасти в дружеские, соседские.

– Ну так вот, стою у порога и понимаю, что дальше меня не пустят. Глазами повел, думая, что, может, кто за дверью прячется, а нет, пусто, только ейная кошка на меня пялится. Да.

– Кошка? – Веся подложила под щеки второй кулак. Голова с трудом держалась на шее.

– Все, как у вас, у ведьм, положено. Да. У Саши, стало быть, ворона, у тебя – лисица. Прибегала как–то твоя рыжая к нам, я ей куриное крылышко дал.

– Спасибо. Курочку моя Рыня уважает.

– Святой батя! Не томи, рассказывай уж, что там дальше–то было! – пасечница в сердцах вилку бросила.

– Дык, я тогда сразу понял, что гадание придется отложить. Да. Уж больно нервно барышня ножкой постукивала. Шапкой махнул, разворачиваясь на волю, а тут вижу, пол в избе поднимается. Я оторопел. А ведьма как крутанется, как топнет! Доски назад и легли.

– И что? Что там под досками было? – Помело от нетерпения аж поднялась.

– Толком не разглядел. Да. Только до сих пор ночами просыпаюсь, если тот взгляд приснится, который в просвете успел заметить. Напряженный какой–то, недобрый. Синий–пресиний.

После этих слов вся хмарь из головы Веси выветрилась. «Синий–пресиний?» Неужели ее Мороз, который совсем недавно на ярмарке воровато целовал, к прежней ведьме похаживал?!

– И как ты думаешь, кто это был? – пасечница легла грудью на стол.

– Кто–кто? Тайный любовник.

– Почему тайный? – Помело поежилась.

– Я синеглазых ни до ни после в нашем лесу не видел. Я даже выдохнул с облегчением, как узнал, что Захария сбежала. Ну ее с ее тайнами! Да.

– А почему вы думаете, что она сбежала? – Веся глотнула остывшего чая и облилась, не удержав чашку. Руки тряслись. От нервов, а не по пьяни. Закашлялась, захлебнувшись.

Пасечник дождался, когда ее перестанет кашель бить, вытащил изо рта спичку и, многозначительно задрав руку с ней, произнес:

– А как иначе? А? Как тайно встречалась, так тайно и покинула усадьбу.

– А почему карты гадальные и хрустальный шар с собой не взяла? – Весе хотелось до истины докопаться.