Елена Кондрацкая - Когда заканчиваются сказки

Расселись ужинать, и за столом тут же воцарилось молчание, от которого, кажется, больше всех страдала Купава. Она всё ёрзала на лавке и тулилась к мужу, поглядывая то на него, то на Кирши, то к себе в тарелку.

– Очень вкусная капуста. – Кирши решил развеять напряжение. Вышло неловко, но Купава немного расслабилась и неуверенно заулыбалась:

– Благодарствую. Не чета столичным кушаньям. Вам небось в гарнизонах ваших помудрёнее блюда подают.

– В столице может быть, а в походах мы едим что придётся. А твоя стряпня дорогого стоит, – Кирши понадеялся, что выдал что-то вроде комплимента.

Купава зарделась и спрятала взгляд, а вот Видан покосился на Кирши неодобрительно и едва заметно придвинулся к жене.

– А это правда, о чём люди судачат? – вдруг вскинулась Купава. – Что невеста царя из-под венца сбежала?

Кирши чуть не поперхнулся от такой резкой смены темы. Так вот чего Купава мялась! Боялась спросить то, что её действительно волновало.

– А люди так говорят? – переспросил он.

– Говорят, что они с царским сынком Радомиру рога наставили, – отозвался Видан. – Опозорили его у всех на виду, и ведьма эта сбежала подальше от царского гнева. Кто-то даже поговаривает, что она чернокнижницей была.

– И говорят, после этого Радомир впал в тоску да запил, а советница его с башни выкинулась, – понизила голос Купава. – Да вот мы не знаем, чему верить, а чего сторониться. А тут ещё и поговаривают, что нечисть себя странно ведёт. Вот мы и беспокоимся.

– Это всего лишь слухи. Беспокоиться не о чем, – солгал Кирши.

Слухи не врали – по крайней мере, не обо всём. У них с Атли были неуверенные предположения, что нечисть беспокоилась из-за запретных чар Белогора, но с его смертью ничего не изменилось, стало только хуже, а значит, причина крылась в другом. Но, впрочем, Кирши это беспокоило мало, сейчас его больше волновали собственные цели. А мир… Мир пусть хоть сгорит дотла.

Снег медленно опускался на серый город. Огромный и каменный, словно могучий когда-то великан, которого пригвоздили к земле маленькие человечки, растерзали и устроили себе на обглоданных останках новый дом.

Василиса сидела, обхватив колени, на широкой кровати в маленькой комнатке на двадцатом этаже серого дома и боялась даже подойти к окну, чтобы её не стошнило от головокружительной высоты.

В комнату заглянула Дина – высокая худая девушка с пышными кудрями цвета графита и непроницаемо-чёрными глазами. Она не отходила от Василисы ни на шаг с того самого дня, как та пришла в себя.

– Свет, твоя мама звонит, точно не хочешь поговорить? – спросила она, прикрывая рукой розовую светящуюся пластину, которую вечно таскала с собой.

«Смартфон», – всплыло в сознании, и Василиса схватилась за голову: чужие воспоминания и мысли тревожили и пугали. И самое ужасное, она никуда не могла от них деться, как ни старалась.

Приняв этот жест за отказ, Дина поджала пухлые губы и поднесла смартфон к уху.

– Да, Антонина Анатольевна, думаю, ей нужно ещё немного времени. Не переживайте, врач сказал, что со временем… да-да. Нет, приезжать не нужно, мы справимся. Как ваши дела? Как Калифорния? Тепло? – Дина вышла из комнаты, весело щебеча в трубку.

Но уже скоро вернулась с подносом в руках.

– Тебе нужно поесть, – сказала она беззаботно, наморщила нос с выразительной горбинкой и поставила поднос на прикроватную тумбочку.

Комнату наполнил аромат свежей выпечки, корицы и ещё один горько-сладкий запах, которого Василиса прежде не слышала. Василиса, но не Светлана.

«Кофе».

Василиса поморщилась.

Дина села рядом и заправила ей за ухо прядь волос. Чужих волос, почти таких же длинных, но гораздо темнее от глубоко въевшейся краски. Волнистые пряди слипшимися сосульками спадали на спину – Дине каждый раз приходилось буквально загонять Василису в душ. И если бы не она, то чародейка, наверное, совсем ничего не ела бы и уже давно умерла бы с голоду.

– Эй, – позвала Дина ласково, стараясь заглянуть Василисе в глаза. И уже не впервые за эти дни продолжила: – Что-то случилось с тобой. Ты можешь поделиться со мной всем, чем захочешь.

Язык. Ещё одна вещь, которая поражала Василису до глубины души. Она совершенно точно впервые слышала этот язык. В нём звучали знакомые нотки, обрывки похожих слов, но не более. И тем не менее Василиса понимала каждое сказанное слово. Потому что новое тело его знало? Или потому что глубоко внутри в нём всё же остался осколок Светланы, которую Василиса, сама того не желая, выгнала из дома.