Екатерина Каблукова: Давай сыграем в любовь

Девушка попыталась вспомнить своего так внезапно появившегося жениха. Высокий, светловолосый, наверное, он даже был красивым, если бы не презрительная гримаса, словно застывшая на вытянутом лице с точеными скулами и абсолютно прямым носом. Пухлые – почему-то на ум приходило слово «порочные» – губы то и дело расплывались в неприятной улыбке, а голубые глаза смотрели на собеседника с явным снисхождением. Амалии кронпринц никогда не нравился, и она старалась по возможности избегать общения с ним. Впрочем, он и сам не стремился познакомиться с девушкой, предпочитая проводить время с признанными красавицами, благо, в них не было недостатка.

Элизабет же всего этого не замечала, когда она смотрела на кронпринца, её лицо светилось обожанием. Они протанцевали два вальса на балу. Неслыханная дерзость, которая была прощена высшим светом лишь потому, что все вокруг посчитали их самой красивой парой. На следующий день Леопольд даже прислал сестре цветы… и сразу же забыл, подхваченный вихрем развлечений. И вот теперь Амалия должна была стать женой этого человека.

Уже не слушая, о чем говорит сестра, девушка вновь подошла к окну, с тоской посмотрела на тюльпаны, распустившиеся на клумбах.

– Интересно, что все-таки отец дал в приданое, – тихо произнесла она, не рассчитывая на ответ, но он последовал почти сразу за её вопросом:

– Северную марку.

Амалия обернулась, ее лицо осветилось улыбкой, сделавшей её почти красавицей:

– Альфред!

Ее брат, невысокий темноволосый человек, всего на два года старше сестры, без стука вошел в комнату и подошел к девушке, привычно поцеловал ее в щеку:

– Поздравляю, Милли. Слышал, скоро к тебе надо будет обращаться «Ваше Высочество»?

– Наверное, – вздохнула новоявленная невеста. – Тебе виднее, папа́ наверняка сказал тебе гораздо больше, чем мама нам.

– Он сказал лишь то, что скоро мы породнимся с семьей императора Франца, – Альфред бросил уничижительный взгляд на младшую сестру, все еще причитавшую над своей судьбой. – Бога ради, Бетти, если тебе угодно разводить сантименты, делай это в своей комнате!

Та возмущенно засопела, но не посмела перечить старшему брату, наследнику эрцгерцога, поэтому вышла, напоследок громко хлопнув дверью.

– Ты забываешь, что это и моя комната тоже, – Амалия проводила ее задумчивым взглядом. – И боюсь, ближайшее время мне придется выслушивать эти стоны и всхлипы.

– Хочешь, я пожалуюсь отцу?

Девушка внимательно посмотрела на брата, прекрасно зная о его неприязни к младшей сестре, и покачала головой:

– Пожалуй, не стоит, это только все осложнит.

Она устало потерла виски, затем посмотрела на собеседника:

– Ох, Альберт, и что мне делать?

– Надеюсь, это риторический вопрос, и ты не из тех глупых гусынь, кто начнет отказываться от привилегий, которые тебе даст положение жены кронпринца Леопольда… – заметил он, тщательно расправляя манжеты белоснежной рубашки и избегая пристального взгляда сестры.

– Даже если бы я и хотела отказаться, вряд ли это возможно, – обреченно произнесла она. – Насколько я понимаю, отец уже дал свое согласие, и остальное – лишь дело времени.

– Полагаешь, Леопольд приедет делать тебе предложение? – Альберт заинтересованно посмотрел на Амалию. Девушка усмехнулась.

– Полагаю, что Леопольд даже не вспомнит меня! Что же касается самого императора, то у него очень много дел, поэтому помолвочное кольцо мне передадут через какого-нибудь лакея… – она прикусила губу, понимая, что наговорила лишнего. – Прости, Альберт, я понимаю, что мне, наверное, стоит порадоваться. После трех неудачных сезонов вдруг такой оглушительный успех…

Она заморгала, потом встала и разгладила складки на своей амазонке.

– Мне надо переодеться, не думаю, что мама одобрит мое платье для верховой езды за обедом.

Карета подпрыгивала на ухабах, переваливалась с боку на бок, колеса, обитые железом, надрывно скрипели. Проливные дожди, продолжавшиеся почти неделю, размыли тракт так, что даже самые последние новомодные рессоры не спасали пассажиров от ужасной тряски.

Карету очередной раз тряхнуло, и Амалия бросила сочувствующий взгляд на своих спутниц. Герда, личная горничная девушки с тех самых пор, когда Амалия впервые сделала взрослую прическу и надела свое первое вечернее платье, разумеется, белое, украшенное розами, спокойно дремала в углу, укрывшись шерстяным пледом.