Дженнифер Ли Арментроут - Корона из золотых костей

У меня упало сердце. Неправильно. Тут все неправильно.

– Нет, – прохрипела я, едва узнавая собственный голос.

Киеран, похоже, не услышал меня или не придал этому значения. Если бы он вел себя как обычно, я бы предположила, что он меня игнорирует, но сейчас все казалось иначе. И он был другим. Я никогда не видела, чтобы его глаза становились такими яркими, и с ними было что-то не так, потому что… теперь они не просто голубые. Зрачки светились серебристо-белым, и свечение просачивалось тонкими завитками в голубизну. Я резко повернула голову к Джасперу. Его глаза тоже изменились. Я уже видела этот странный свет. Так светилась моя кожа, когда я исцеляла сломанные ноги Беккета – и такое же серебристое сияние исходило от меня несколько минут назад.

Кастила пронзил шок, пока он смотрел на вольвенов, а затем… я почувствовала исходящую от него волну облегчения.

– Вы знали.

Голос Кастила был полон благоговения, которого не чувствовал никто из людей за его спиной. С лица атлантианца с рыжевато-каштановыми волосами исчезла непринужденная усмешка. Эмиль смотрел на нас, вытаращив глаза и излучая сильный страх, как и Нейлл, который всегда казался абсолютно невозмутимым, даже в бою с превосходящим численностью противником.

Кастил медленно убрал мечи в ножны на боках и опустил руки.

– Вы все знали, что с ней что-то случилось. Вот почему…

Он осекся и крепко сжал челюсти.

Несколько стражников встали перед королем и королевой, скрыв их от нас…

Копна белого меха ринулась вперед. Делано поджал хвост и заскреб когтями по мрамору, а затем поднял голову и завыл. От этого жуткого, но одновременно прекрасного звука у меня волосы встали дыбом.

Вдалеке послышался слабый ответный лай, с каждой секундой становясь все громче. По земле прокатилась дрожь, от которой задрожала листва на высоких конусообразных деревьях, отделяющих храм от Бухты Сэйона. С ветвей взмыли птицы с желто-голубыми крыльями и разлетелись по небу.

– Проклятье. – Эмиль повернулся к ступеням храма и потянулся за мечами, висящими на боках. – Они сзывают весь проклятый город.

– Это все она, – сказал старый вольвен.

Глубокий шрам, проходящий через лоб Аластира, обозначился резче. Он стоял рядом со стражниками, окружившими родителей Кастила, и от него исходило мощное неверие.

– Это не она, – резко возразил Кастил.

– Но это так, – подтвердил король Валин, пристально глядя на меня. Его лицо – это лицо Кастила, каким оно однажды станет. – Они реагируют на нее. Вот почему вольвены, что были с нами на дороге, так внезапно обратились. Она позвала их.

– Я… я никого не звала, – сказала я Кастилу дрогнувшим голосом.

– Знаю. – Он поймал мой взгляд, и его тон смягчился.

– Но она звала, – настаивала его мать. – Может, ты этого не сознаешь, но ты призвала их.

Я перевела взгляд на нее, и у меня сжалось сердце. Она оказалась именно такой, какой я и представляла мать Кастила. Великолепной. Царственной. Могущественной. Она сохраняла спокойствие и сейчас, преклонив колени, и когда только увидела меня и настойчиво спросила сына: «Что ты наделал? Кого ты привез?» Я поморщилась, опасаясь, что эти слова еще долго будут звучать в моей голове.

Черты Кастила заострились, взгляд золотистых глаз окинул мое лицо.

– Если идиоты за моей спиной опустят мечи вместо того, чтобы поднимать их на мою жену, на нас не набросится все поселение вольвенов, – резко бросил он. – Они всего лишь реагируют на угрозу.

– Ты прав, – согласился его отец, мягко поднимая жену на ноги. Подол ее сиреневого платья перепачкался в крови. – Но подумай, почему связанный с тобой вольвен защищает кого-то другого, а не тебя.

– Сейчас это меня меньше всего волнует, – ответил Кастил.

Топот сотен, если не больше, лап, приближался. Он же не всерьез? Его должно это волновать, потому что вопрос очень хороший.

– А должно бы, – предупредила его мать, и ее уверенный голос чуть дрогнул. – Узы разорваны.

Узы? Я перевела взгляд на ступени храма, к которым медленно пятился Эмиль. Нейлл уже вытащил свои мечи. У меня дрожали руки.

– Она права, – вымолвил Аластир. Кожа вокруг его рта побелела еще сильнее. – Я… я это чувствую – Первозданный нотам. Ее знак. Боги богов! – Его голос дрожал. Он шагнул назад, чуть не наступив на корону. – Они все разорваны.

Я понятия не имела, что такое нотам, но под замешательством и нарастающей паникой различила что-то странное в словах Аластира. Если это так, то почему он не обернулся в вольвена? Не потому ли, что много лет назад он уже разорвал вольвенские узы с прежним королем Атлантии?