Елена Малиновская - В тени кукловода

Вашарий еще неполную минуту буравил меня взглядом, словно ожидал, что я что-нибудь добавлю. Но я молчала, с демонстративным вниманием изучая стену за его спиной.

– А вы мне нравитесь, Доминика, – внезапно со странным смешком сказал он.

Я не удержалась и удивленно посмотрела на него. Правда, тут же пожалела об этом, потому что вновь оказалась в плену его внимательного взора.

– Действительно нравитесь, – с усмешкой продолжил он. – Я тщательнейшим образом изучил вашу биографию. И она приятно удивила меня. Да, вы родились и почти всю жизнь провели на Хексе. Полагаю, вы не обидитесь, если я скажу, что ваша родина – та еще жуть. Настоящая банка с пауками, где каждый борется за выживание любыми доступными способами. Но в вашей истории нет никаких страшных историй. Мелких прегрешений, конечно, хватает. Но было бы странно ожидать иного, учитывая все обстоятельства. Вы всегда вели себя, как порядочный человек. И, честное слово, при любых других условиях я не имел бы ничего против вашей любовной связи с моим сыном. Даже более того, я уверен, эти отношения пошли бы Вериашу на пользу. Он бы мог многому научиться у вас. А вы бы рядом с ним наконец-то успокоились и перестали бороться с целым миром. Но…

И Вашарий выразительно развел руками.

– Но за моей спиной стоит тень Луциуса, – без проблем угадала я то, что он не договорил.

– Вот именно, – спокойно подтвердил Вашарий. – Вы правы в одном. Луциус не из тех людей, которые делятся тем, что по праву считает своим. А вы, уж простите за откровенность, относитесь к числу именно таких вещей.

Я поморщилась, неприятно покоробленная его откровениями.

Надо же, никогда не считала себя вещью. Но Вашарий сказал это настолько уверенно, будто не предполагал никакой возможности спора.

– Не обижайтесь, – уже мягче добавил он. – Будем надеяться, вся эта история вскоре благополучно завершится. Но я не позволю вам приблизиться к моему сыну, пока лично не увижу тело мертвого Луциуса. Все ясно?

И опять я промолчала.

В памяти сам собою всплыл разговор с Крагеном Райеном, отцом Стефана. Помнится, он тоже грозил мне всевозможными несчастьями, если я разобью сердце его сына. Везет же мне на слишком заботливых отцов!

– Ничего личного, Доминика, – с едва уловимой грустью вдруг произнес Вашарий. – Но много лет назад я совершил ошибку. Был слишком беспечен в отношении безопасности дорогого мне человека. И жестоко поплатился за это. Повторения того урока я не хочу.

Неужели он говорит про гибель своей жены? Непонятно, правда, какое отношение та давняя история имеет ко мне.

Естественно, никаких вопросов я не стала задавать. И без того понятно, что Вашарий не собирается облегчать передо мной душу.

Вашарий помедлил еще пару секунд, глядя на меня в ожидании какого-нибудь возражения. Однако я не имела никакого намерения спорить с ним. Все равно это бессмысленно.

– Встаньте, Доминика, – приказал после паузы он.

Я послушно исполнила его повеление. Отодвинула стул и поднялась на ноги. Криво ухмыльнулась. Неужели он закует меня сейчас в наручники или воспользуется какими-нибудь обездвиживающими чарами? Если честно, я бы предпочла обойтись без этого. Это слишком жестоко и несправедливо. Нам придется пройти мимо столов людей, которые были моими коллегами целый год. Мне будет стыдно, если они увидят меня в таком виде. Я ведь не преступница.

– Я не хочу унижать вас перед остальными сотрудниками, – проговорил Вашарий, в свою очередь встав и подойдя ближе ко мне. – И тем более не хочу, чтобы мой сын взъярился пуще прежнего. Поэтому прошу вас – без глупостей. Не усугубляйте свое и без того непростое положение. Хорошо?

Вместо ответа я неопределенно повела плечами. Вашарий, не удовлетворившись этим, продолжил строго на меня смотреть.

– Хорошо, – неохотно произнесла я, не рискуя испытывать его терпение.

– Буду надеяться на ваше благоразумие. – Вашарий едва заметно улыбнулся. Крепко взял меня под локоть и кивком показал на дверь, где уже отгорало блокирующее заклинание, в котором больше не было нужды.

Я послушно отправилась в указанную сторону. Вышла из допросной и неторопливо отправилась к лифту.

Весь недолгий путь, пролегающий мимо рабочих столов, я находилась под перекрестием множества взглядов. Одно радует: ни в одном из них я не уловила злорадства или откровенной радости из-за происходящего. Коллеги смотрели на меня с недоуменным сочувствием. И это немного согревало мне душу.