Елена Гуйда - Песочный трон

Запахи отхожего места, гниющего мяса, прелой соломы и затхлости выедали и без того слезящиеся глаза. Душили.

– Здесь! – остановился стражник возле одной из дубовых дверей и приладил факел на стену. – У вас не больше пяти минут.

Пять минут.

Так мало и в то же время – целая вечность. Звякнул монетами мешочек, стукнувшись о кожаную перчатку. И стражник, чуть поклонившись, скрылся в темноте коридоров.

Тьма скрывала герцога де Байе в чёрном чреве вонючей холодной камеры.

– Рон, – тихо позвала Эрвианна и вздрогнула, стоило тьме в камере вздохнуть, зашевелиться, зашуршать. – Рон, ты слышишь меня?

– Тебе не стоило приходить, Эрри, – всё же ответила густая тьма голосом Роневана.

– Я помогу тебе… – зашептала герцогиня Байе, вцепившись в решётку. – Я дам денег… Я смогу… Я знаю, кого просить…

– Нет! – прервал он её, не дав сказать больше и слова. – Это конец, Эрри.

Эрвианна хотела возразить, закричать, взвыть, но горло сжал спазм, и она разрыдалась, судорожно хватая воздух.

– Я не хочу так… Без тебя… Не смогу…

– Сможешь, моя хорошая. Я усомнился бы в ком угодно, но только не в тебе. Ты справишься. Поклянись, что справишься. Для меня и Дэнни. Поклянись, что выживешь и убережёшь нашего сына.

Холодный безразличный плеск воды…

Треск промасленной тряпки…

Всхлипы рыдающей Эрри…

Нескончаемо долгие секунды…

– Клянусь…

Шёпот, похожий на шелест, услышали только стены и проклятая капель, так не к месту поющая о весне…

Герцогиня резко остановилась, оперевшись о стену и переводя дыхание. Воспоминание причиняло боль. Словно снова и снова отрывали часть неё. И каждый раз это было не менее болезненно, чем тогда. Но именно она не позволяла сдаться. Не позволяла забыть.

Короткий коридор. Двадцать три шага, которые Сиятельная Эрвианна преодолела, не сбавляя шага, и, рывком открыв дверь, вошла в собственные покои.

Герцогиня Валения де Саменти ожидала её, листая какую-то книгу, которые хозяйка покоев во множестве расставляла по комнате, словно эти истории могли заполнить ту пустоту, что была в душе. Но зачастую она едва перелистывала десяток страниц и ставила книгу на место, не в силах сосредоточиться на смысле повествования.

Глядя на Валению, легко было представить, как могла бы выглядеть Эрри в более зрелом возрасте. Волосы, глаза, тонкий ровный нос, чуть пухлые губы и едва заметные морщинки в уголках глаз. Тонкий стан, не лишённый округлостей там, где им полагается быть. Вот какой бы могла быть Эрри. Могла бы. Та Эрри, что ещё два года назад была счастлива и беззаботна.

– Эрвианна, девочка моя, как я рада тебя видеть… – начала герцогиня де Саменти, хлопнув небольшим томиком о стол.

– Зачем ты здесь? – всё так же безучастно и сухо спросила Эрвианна, и все заготовленные матерью слова повисли в воздухе недосказанностью, а благодушие с Валении де Самети соскользнуло, как талливийский шелк с дорогой шлюхи, оставив по себе только нагие истинные чувства.

– Я тоже рада тебя видеть, – внешне не проявляя подобных эмоций, сказала мать, задумчиво следя за тем, как Эрри проходит по покоям и наливает себе красное вино в кубок. И, чуть кривя подкрашенные губы, добавила: – Прекрасное начало дня.

Именно в эту минуту в покои ввалилась запыхавшаяся Нэнси, утирая пот со лба кружевным платком, и тут же согнулась в поклоне. Тем самым избавив Эрвианну от необходимости что-либо говорить или объяснять. По большому счёту, она и не должна была. Но демоновы приличия и родственные узы…

– Госпожа… – не понятно к кому обращаясь, выдохнула престарелая служанка, не смея поднять головы.

– Нэнси, дорогая, оставь нас, будь добра. Я бы хотела поговорить с дочерью наедине, – улыбаясь, сказала Валения, и та тут же, не разгибаясь, попятилась к выходу. – И проследи, чтобы у стен внезапно не выросли уши.

– Конечно, госпожа, – донеслось из-за закрывающейся двери.

В покоях повисла тишина и запах терпкого кильнского вина.

– Мне не предложишь? – спросила герцогиня де Саменти, не сводя задумчивого взгляда с дочери, словно искала ниточку, которая ещё могла их связывать спустя всё это время.

Эрри сделала знак рукой, предлагая ей самой себя обслужить, но Валения даже не пошевелилась. Всё так же не сводила глаз с дочери, что вместо восхищения теперь вызывала разве что жалость.

– Плохо выглядишь, – заключила наконец герцогиня де Саменти, поднимаясь и наливая себе вино из того же графина, что и дочь.