Анастасия Сагран - Царство лжи Берилл

– Вы собирались пригласить меня на чашку шоколада, – напомнил Ги, снова улыбаясь. – Но ваш эриста отговорил вас, не так ли?

– Нет, он ни слова против не сказал. Хант хотел отговорить меня, но у него не достало времени на это. Простите. На самом деле я банально подзабыла. Вы же слышали обо мне? О том, что говорят про меня?

– О том, что у вас в голове вместо мозгов одна зелень?

– Именно. Но как грубо. Вы мстите мне за то, что я опять не превозношу в стихах вашу редкую внешность?

Герцог рассмеялся. Он взял её за руку, повёл танцевать и болтал с ней ещё более свободно и весело.

Ханта отправили в предел вместе с Берилл поскорее, для исполнения "особенной части" гимна Анталю.

В экипаже Хант попытался поцеловать её, напрягаясь постепенно при полном отсутствии взаимных желаний. Не знаком с холодными женщинами?

– Хант, я солгала о зачатии, – сказала крылатая, как только появилась возможность.

Перевёртыши не видят лжи по глазам, как крылатые, а Хант ещё достаточно молод, а потому неопытен – наверняка сработала его доверчивость, о которой чуть ли не каждый день повторял Шон.

– О, я понял это, – удивил её Хант. – Не спрашивай как. Сам не знаю.

– Провёл логическую цепочку – что тут не знать?

– Не думаю. Я из тех, что чувствует живее, чем соображает.

– Потому ты так хорош с мечом. Всё понятно – инстинкты.

– Берилл.

– Ну что? М… опять будешь молчать полсвечи?

– Нет, я… – и он смолк. Так и не смог произнести ни слова с пользой. – Я…

Он снова начал попытки поцеловать её. Это было похоже на непрекращающуюся войну. Хант цеплялся к ней, а она пыталась вывернуться из его рук, но то и дело замирала, ощущая то его горячие губы, то пластины его доспехов через одежду.

– Послушай, я не стану этого терпеть, – высказалась она, когда стало ясно, что она может или продолжать увиливать, или сдаться, но никак не победить. – Ты хоть понимаешь, насколько больно делаешь мне, когда так хватаешь?

– Боги, как же я хочу убить эту женщину, – проговорил Хант. – Я ненавижу тебя, Берилл. Ненавижу. Чем дальше, тем сильнее.

– А. Ну прекрасно. Но… я не понимаю…

– Ты в чувствах вообще не разбираешься, да? Тогда не воспринимай мои последние слова всерьёз. Считай, что ошибся. Мужчины ненавидят, когда им отказывают в самом элементарном.

– Для меня это не элементарно.

– Я понял. Сегодня все это поняли.

– Так ты тоже знаешь про цвета эмоций крылатых?

– Знаю, что когда ты злишься на меня, твои глаза алеют. Это красиво и мне жаль, что это плохо.

– Бедняжка, – с полным безразличием в голосе отметила Берилл. – Однако отпусти меня.

– Берилл.

Он точно хотел сказать что-то ещё, но слова опять где-то застряли.

"Ну не может же быть, чтобы ему просто нравилось произносить моё имя?!"

– Да, меня зовут Берилл. А ещё я знаю, мы оба знаем, что меня надо отпустить.

– Ещё немного.

– Не стоит. Зачем?

– Потому что мне нравится, – в нём просыпалось раздражение, но мгновенно стухло. – Берилл. Берилл.

– Господь Единый.

– Берилл.

– Ты с ума меня сведёшь. Может быть, ты сам немного безумен? Хватит бестолку повторять…

– Я…

– Опять. Ещё раз произнесёшь моё имя просто так, и я тебя ударю.

– Ручки не поцарапай.

– Мечом.

– Да ты не знаешь, как его призывать.

– Этому учат в два года.

– Так рано?

– Проще, когда ребёнок знает, что такое призыв меча и даже сонный не перепутает его с ложкой, когда садится завтракать.

– Как такое возможно?

– Для меня в перевёртышах тоже многое является загадкой.

– Что, например?

– Тело. Вы двигаетесь пластично, но тверды. Как это возможно?

– Не знаю. А почему вы, крылатые, такие лёгкие и мягкие, но не разваливаетесь при каждом шаге?

– Из-за множества поддерживающих мышц и из-за того, что кость – очень пористая, а местами вовсе полая. Мы прибыли. Наконец-то.

– Тебе так неприятно быть со мной?

– Это не так, принц. Но сейчас ты делал две раздражающие вещи: первое – заставлял меня говорить то, что и так сам мог бы узнать из книг, а второе – бестолку повторял моё имя. Кроме того, время, потраченное на весь этот вечер, я могла бы посвятить делу.

Наружу она выскочила первая. Жаль, экипажи въезжают сразу в крытую часть двора надземного предела. Здесь не видно неба. Жаль.

– То есть то, что я поцеловал тебя, не считается раздражающей вещью? Берилл.

– О, снова это. Моё имя, – она обернулась и посмотрела на перевёртыша.

– Я буду повторять его столько, сколько захочу.