Татьяна Абалова - Тайные хроники герцога Э

Глубже в суть престолонаследия и конфликта я забираться не спешила, боясь, что обилие информации, поглощаемой в короткий промежуток времени, приведет к полной сумятице в моей голове. Все–таки хорошо, что я могу отговориться простым «простите, но я не помню». Я невольно познала истину, что дуракам живется легче. Знай себе хлопай глазами и невразумительно мычи в ответ. Что с такого возьмешь? Что я и делала во время визита высокородных леди, которые заявились, чтобы оценить опальную принцессу и убедиться, что я им не соперница. Слухи о моем недуге достигли императорского двора, и не стоило сомневаться в том, кто разболтал, что в монастыре Святой девы обитает «ничего–не–помнящая–Адель».

Как я узнала из подслушанной беседы настоятельницы с монастырским казначеем, добрый дядюшка Джовир пристально наблюдал за успехами сиротки и регулярно отсылал деньги на ее содержание, что говорило «о его заинтересованности в последней принцессе из ветви Корви». Дословно.

Итак, был теплый летний день, когда вместо добровольного заточения в библиотеке, я вызвалась помочь извести ядовитый сугуч – траву, из–за которой гибли овцы. Для них фиолетовый сорняк был чем–то вроде торта, но праздник желудка всегда заканчивался вздутием живота с последующей остановкой сердца.

На меня надели нечто вроде комбинезона (подол широкой юбки разделили надвое и завязали вокруг щиколоток), на ноги чулки и грубые ботинки, на голову нахлобучили соломенную шляпу, чтобы не напекло солнце. В руки, прикрытые уродскими перчатками, дабы на коже при нечаянном соприкосновении с отравой не появились болезненные волдыри, сунули наполненный жидкостью бурдюк с торчащей из него соломинкой. Ядом следовало прыскать исключительно на поганое растение, после контакта с которым оно погибало.

Холмы для выгона скота занимали значительную территорию, но немалого количества разбредшихся по ним монахинь хватило, чтобы они в своих тряпочных доспехах гляделись чайками, облепившими скалы. Бесконечные разговоры, крики и смех дополняли картину птичьего базара. Я тоже вносила посильную лепту.

– Яд замешан на магии? – я завороженно следила, как фиолетовый цветочек скручивает хворь и через мгновение оставляет лишь пепел, легко сдуваемый ветром.

– Да, иначе от этой напасти не избавиться. Через пару лет пришлось бы отказаться от разведения овец, холмы полностью оказались бы негодными.

– Я не знала, что в монастыре есть и такие умелицы. Работа с ядами опасна.

– Каждая вторая наша монахиня награждена каким–нибудь даром. Будь благословенна в веках Святая дева.

– Магические способности приобретаются с рождения или ими одаривают святые?

– Я верю, дар дается по делам, – сестра Басилия пнула политый отравой куст сугуча, и фиолетовый пепел красиво поплыл по воздуху. – У меня его нет, но я не в обиде. Лучше вообще без всяких умений, чем однажды превратиться в темного мага.

– О, и такое случается?

– Я же говорю, по делам.

Я сделала мысленную зарубку, что не стоит гневить местных святых. Пусть я нездешняя, но кто поручится, что они не следят за мной и однажды не одарят каким–нибудь темным даром, чтобы окончательно усложнить мне жизнь?

Этого знания о неусыпно бдящем оке хватило, чтобы я держала себя в руках во время памятной встречи с золотой молодежью Рогуверда. Мне страшно хотелось облить кичливых мерзавок остатками яда, а сверху обильно сдобрить ругательствами, а может, еще и пнуть вдогонку, но я сдержалась. У меня уже есть на совести рыцарь, которому я изувечила ногу. При зачатках средневековой медицины даже небольшого ранения достаточно, чтобы началось заражение крови.

– Кто из вас леди Адель Корви?

Мы, уставшей толпой возвращающиеся с холмов, с удивлением уставились на залетевших в монастырь птичек. Высокие лбы, струящиеся ткани сложных головных уборов, нежная кожа, тонкие пальцы, грациозность движений. Плюс ко всему яркие цветные наряды, которые и без обилия драгоценностей говорили о статусе прибывших леди. Я уже знала, что лишь высшее сословие могло позволить себе дорогую окрашенную ткань.

А тут я в заляпанных зеленью «штанах», в грубых перчатках, в видавшей виды шляпе и в повязке, закрывающей пол–лица. Под мышкой клизма с разъеденным ядом наконечником.

– Ну я, и что? – совсем не по этикету произнесла «опальная принцесса» и сдернула с лица душащую маску. И тут же скривилась от боли, забыв, что мои перчатки испачканы ядом. Я почувствовала, а через секунду и увидела, как в тех местах, что умудрилась задеть, раздуваются волдыри. Я, и без того выглядящая на фоне райских птичек не лучшим образом, теперь и вовсе походила на алкоголичку – волдыри наливались характерным фиолетовым цветом.