Татьяна Абалова - Игры скучающих купидонов

Черт. Черт. Черт.

Он извинялся, долго топтался у двери, не решаясь уйти, но я не могла сказать, как бывало: «Забудь, братан! Все путем!», потому что теперь ничего путного нас не ждало.

– Ты опоздаешь на поезд.

Я никогда не верила словам, что между мужчиной и женщиной не может быть дружбы, твердо зная, что я, Галка и Кит опровергаем устоявшуюся аксиому.

Плохой из меня математик.

И химик плохой, если не почувствовала ни боль подруги, ни изменившегося ко мне отношения друга.

Через час на телефон пришло сообщение:

«Я устал ждать, когда ты меня заметишь».

Я такая же дура, как и Галка. Только та видела несуществующие знаки, а я, наоборот, не замечала очевидного. Боже! Никита даже однажды присылал самого себя на день Святого Валентина, а я только посмеялась, услышав за дверью: «Тук–тук! К вам пришла валентинка!». Он стоял весь опутанный красной атласной лентой, завязанной на груди в огромный бант.

«Галка, иди посмотри, какую валентинку к нам занесло!»

Мы хохотали до упаду, когда он с красным лицом сдирал себя «упаковку», и не смог произнести то, что заранее приготовил: лишь заикался и мычал. И коробка с духами, выпавшая из его кармана, была одна вовсе не потому, что Кит пожмотил…

Мы с Галкой до сих пор на пару пользовались этими духами.

– Гал, привет. Как дела?

– Чего тебе не спится? Час ночи уже.

– Прости. Ты забери себе Никитины духи, ладно?

– Ты из–за этого меня разбудила?!

– Мне их запах больше не нравится.

– Лады. Как утром проснусь, сразу заеду. А теперь пойди, накапай себе чего–нибудь успокоительного и баиньки. Утром поговорим.

– Спасибо, так и сделаю.

На прикроватной тумбочке нашла «Любарум», повертела в руках, ругая себя за то, что так и не зашла в аптеку, налила в стакан воды и, отсчитав пять капель, выпила, желая как можно быстрее избавиться от горестных мыслей об утраченной дружбе.

Сон стукнул пыльным мешком по голове.

Откуда я знаю, что я скажу? Что придет в голову, то и скажу.

«Волшебная лампа Аладдина»

Я задыхалась. Кругом была вода. Я била руками и ногами, от страха теряя ориентиры, не понимая, где верх, а где низ, и так, наверное, утонула бы, если бы кто–то сильный не вцепился мне в волосы и не вытащил на берег.

Отплевавшись и раздышавшись, я приподняла голову, сдвинула в сторону упавшие на глаза волосы и только тут заметила, что являюсь центром пристального внимания. В овальном бассейне по грудь в воде стояли женщины. На их лицах отражались самые разные эмоции: кто–то смотрел испуганно, кто–то брезгливо, кто–то не скрывал улыбки, приправленной изрядной долей торжества. Все как одна были черноволосы, смуглокожи и обладали теми характерными чертами, в которых безошибочно угадывается принадлежность к племени азиатских красавиц.

«Гюльчатай, открой личико», – это как раз из той оперы, только такое впору сказать мне самой. Без лишних движений чья–то заботливая рука собрала мои волосы и закинула их за спину, значительно расширив круг обзора. Я смогла рассмотреть не только волооких красавиц, но и нескольких мужчин в халатах до пят, один из которых и спас меня, не дав утонуть.

Видимо, утопление не предусматривалось, а потому, убедившись, что я жива и не собираюсь прямо здесь сложить плавники, спаситель распрямился и грозно глянул на сбившихся в кучку женщин.

– Кто?

Красавицы как по команде опустили глаза.

– Халиф не появится здесь до тех пор, пока я не узнаю, кто из вас топил иноземку. Говорите, не доводите меня до гнева!

Ох, божечки! Так я что, типа Хюррем Султан? Та терпела и мне велела? Жаль, что я оказалась в этом сне внезапно, иначе сейчас не лежала бы на берегу выброшенной рыбой. Мне хватило бы сил и умения напоить зеленой водичкой ту заразу, что решила разделаться со светловолосой соперницей. Я здесь одна такая и явно выделяюсь.

Несмотря на угрозы и сдвинутые к переносице черные брови главного гаремосмотрителя, ни одна из девиц не подняла руку, намереваясь сдаться добровольно.

– Хорошо. Взять! – мой спаситель протянул руку, унизанную перстнями, и указал на молоденькую девушку, стоящую с краю. Ее точно так же как и меня вытянули из воды за волосы, но не оставили на берегу, а, бесцеремонно накинув на голову мешок, увели. До слуха насторожившихся русалок донесся крик отчаяния и боли.

Молчаливые мужчины вернулись без пленницы и встали на свои места, скрестив руки на животе.

Что–то мне не нравится этот сон.