Ксюша Лесникова - Сказка, которой не было

– Ты вся в неё… такая же сумасбродная… только вот, её подобное сумасбродство до добра не довело.

В неё… в мою маму.

Моей мамы не стало, когда мне было пять. Она разбилась на машине, на одной из горных трасс. Неудачно вошла в поворот, как тогда написали в отчете о смерти.

Я помнила её лишь по снимкам, и моим детским видео, хранившимся в семейном архиве.

Я знала, что она любила скорость, высоту, адреналин и опасность. Виртуозно водила байк, покоряла изломы океанских волн, стоя на доске сёрфа, прыгала с парашютом и забиралась на скальные пики.

От неё мне достались зеленые глаза, золотистые светлые локоны, стройная фигура и длинные музыкальные пальцы.

Но музыку я ненавидела с самого детства, а отец порой шутил, что в придачу к внешности, мама оставила мне в наследство один очень нехороший недуг – патологически заниженное чувство самосохранения в комплекте с гипертрофированным бесстрашием.

А я просто… я просто так же, как и она, до одури любила свободу.

Вот только, в нашей семье такое качество было не в чести.

Так уж повелось – чем выше положение в обществе, тем больше на тебе ответственности. Тем больше обязательств и рамок, в которые ты должна «вписываться», чтобы соответствовать. Соответствовать своему статусу, громкой фамилии, и репутации семьи.

И… да, я соответствовала. Вернее, пыталась.

Я почти всегда делала то, что была должна. И преступно редко то, что сама хотела. Я была той самой Олесей Золотовой, «золотой девочкой», блистающей в свете камер на встречах, званых обедах и ужинах, приемах и мероприятиях.

Я была окружена толпой шумных, ярких и эффектных подружек, принимала знаки внимания от мужчин из высших кругов общества. Я была одной из самых завидных невест столицы, и многие семьи хотели заполучить себе обладательницу столь внушительного наследства.

Меня обсуждали и осуждали. На меня ровнялись и мне завидовали. Я знала все тайны и интриги «высшего света».

И… почти ненавидела свое место в этом мире.

А мой отец… да, он меня любил. Так, как любой родитель будет любить своего ребенка. Вот только, он всю свою жизнь мечтал о сыне. О наследнике. Таком, которому без сомнений можно будет передать все дела. Таком, кто сможет продолжить династию.

И желание отца почти сбылось… почти.

В день той страшной аварии погибла не только моя мать. В тот день погибли двое. Она, и мой ещё не родившийся брат.

Отец тогда едва не потерял голову от горя.

А потом… а потом переложил все свои надежды и чаяния на меня. Я должна была стать достойной наследницей отцовской фамилии, продолжить семью.

Именно поэтому папа всегда так злился, когда видел, что меня тянет прочь от столичной жизни, в лес и горы, в маленькую, почти дикую деревушку.

Я его понимала. Но и поделать с собой ничего не могла. Слишком велико порой было желание убежать туда, где во мне будут видеть всего лишь самого обычного человека, а не богачку с известной фамилией.

Вот только… кто же знал, что очередной такой побег от привычной жизни на этот раз приведет меня… совершенно в другую реальность.

[i] примечание:

следачи (у норвенгов) – то же, что и «охотники». Люди, выслеживающие дичь.

*сейчас*

Я вздрогнула и распахнула глаза.

Томная нега и блаженная расслабленность моментально схлынули, оставляя после себя лишь колючие волны тревоги и учащённо колотящееся сердца.

Языки пламени в камине затрепетали на секунду, но сразу же выпрямились, продолжая гореть ровно и жарко.

Вот только я уже всей кожей успела почувствовать… это. Внезапный, едва ощутимый порыв холодного ветра, проскользнувший по комнате, лизнувший мои ноги и запутавшийся в прядках волос.

Ветер, которому неоткуда было взяться в уже протопленном, с наглухо закрытыми дверью и окнами, доме.

Сердце вновь глухо ударилось о рёбра, ладони моментально вспотели, а ледяные мурашки гурьбой пронеслись от затылка до поясницы. Я замерла, пытаясь понять, не почудилось ли мне.

Ох, пожалуйста, лишь бы мне почудилось…

Напряглась, вслушиваясь в звуки дома и всё ещё не решаясь пошевелиться.

Вихрь собственных мыслей, ещё секунду назад кружившийся в голове, истончился и затих, медленно, и словно нехотя выпуская моё сознание в реальность.

И пугающее понимание ошеломило, подобно внезапной вспышке – не почудилось. И дрогнувшие багровые язычки пламени не привиделись. И порыв ветра иллюзией не был.

Просто в соседней с гостиной прихожей тихо скрипнула, а затем быстро распахнулась входная дверь, пропуская кого-то внутрь.