Анна Пушкина: Дар Кроуги

– Ваше высочество! Папенька-то ваш не велят летать, кады ночь на дворе.

От неожиданности я замерла, выдавая себя этим с головой. В проходе стоял пожилой смотритель. Перед глазами моментально появилась картинка, как он бежит к отцу, а потом меня силой передают прямо в руки сперва целителя, а затем жениха.

Я понадеялась, что вечером здесь никого не будет, и не придумала правдоподобную байку, куда собралась на ночь глядя. Смотритель, прищурившись, начал пятиться к выходу, явно сообразив, что мое молчание не к добру.

Ладони от страха защипало, по плечам вниз скользнуло легкое тепло. Знакомое ощущение. Чтобы не задеть Горку, я тут же инстинктивно выпрямила руки в противоположную сторону. Сила вырвалась из ладоней и угодила прямиком в улепетывающего смотрителя. Светлые искры разбежались по заношенной шерстяной накидке на спине и, впитавшись в ткань, исчезли. Мужчина замер, пошатнулся, как от крепкого хмеля, и осел на пол. Я остолбенела в испуге, но заметила, что грудь смотрителя медленно вздымается и опускается. Слава Первоматери, жив! Не задерживаясь, поспешила с грифоном на выход, пока не явился еще кто-нибудь. Подгоняло осознание, что теперь мое временное преимущество существенно сократилось. Даже представить страшно, что сделает отец, узнав, на какую дерзость я осмелилась. Он не был жесток со мной, скорее равнодушен, а временами показывал свое презрение. Но это душило меня и страшило похлеще физической расправы.

Когда огни имения отца остались позади и наконец скрылись за горизонтом, я с облегчением выдохнула и получше укуталась в теплый плащ. Была поздняя весна, но ночи еще стояли прохладные. Наверное, из-за холода я не думая направила грифона на юг, вдоль границы Потавы. Надо было решать, куда лететь. Ближе всего находилась Монахана, но туда я направлюсь в последнюю очередь. В отличие от Потавы, магам там были рады, правда, только если они соглашались служить на благо извращенных представлений старших мужей о жизни. Разумеется, добровольно маги попадать в рабство к монаханцам не спешили, поэтому большая часть магического сообщества там – это женщины, насильно выданные замуж. В Минолу тоже соваться не стоит. Если меня будут искать, там найдут быстрее всего. Минола – княжество правителя, значит, больше охраны и масса ищеек, готовых носом рыть землю ради пары золотых. Остается выбор между княжествами Самогета и Кроуги. И там, и там легко можно встретить магов и представителей других рас, которые в Потаве почти не встречаются. А главное – в обоих княжествах можно обучаться магии, в Кроуги, насколько мне известно, теперь даже бесплатно.

Ехидно улыбаясь, я решила лететь в Кроуги. Это княжество особенно не любит мой отец. Он считает, тамошний князь чересчур свободомыслящий и вообще многое себе позволяет – например, критиковать политику жизни без магов и их сил, как у нас в княжестве.

Появился план: прилечу в Кроуги и устроюсь работать к какой-нибудь местной швее. Шить я умею и люблю. Пожалуй, только это монотонное занятие и успокаивало мою разбушевавшуюся магию, страдающую от ритуалов сдерживания. И это чуть ли не единственный полезный навык, обретенный во время обучения юной княжны в доме отца.

Я направила Горку в сторону Кроуги. Там ценили магов с любым даром. Не секрет, что многие жители Потавы переселялись туда, стоило в семье родиться ребенку с даром. Их с радостью принимали. Поговаривали, каждый второй на той земле наделен магией.

Пока летели, я успела замерзнуть, от встречного ветра не спасал даже магический плащ. Пальцы одеревенели. В темноте невозможно было определить, где мы. Возможно, уже и границу пересекли. Я решила направить Горку на снижение, чтобы отдохнуть и заночевать, а на следующий день продолжить путь пешком, как обычные путники. Потрепав грифона по холке, я с сожалением думала, что его придется отправить обратно домой. Иначе любой встречный заподозрит во мне богачку, встретив с королевским грифоном на привязи.

Мы приземлились на небольшой полянке. Пришлось повозиться с костром, выдавливая из ладоней несколько искр, – магия, как всегда, не хотела слушаться в нужный момент. Она обычно проявлялась только в минуты страха или тревоги. Когда маленький костерок разгорелся, я устроилась около теплого бока грифона, плотнее завернулась в плащ и провалилась в сон.

Пробуждение оказалось неприятным. Горка заволновался, почувствовав чужака. Я проснулась практически сразу, но было поздно – в меня тут же прилетело заклинание. Проваливаясь в беспамятство, с горечью подумала: «Недалеко я убежала».