Екатерина Кариди - Навязанная жена

У Джефрэйса уже были дети, как выглядят младенцы, он имел представление. Обычные здоровые дети рождаются красными и истошно кричат, такими родились его сыновья. Когда повитуха увидела девочку, сначала решила, что ребенок мертвый, потому что кожа у нее была снежно белая с голубоватым оттенком. Но ребенок оказался жив. Отцу и мужу бы радоваться, а судьба распорядилась иначе. Хотя ничего не предвещало такого исхода, пока повитуха возилась с ребенком, Тильдир тихо умерла.

Остался он со своим горем и странной новорожденной девочкой на руках. А между тем, девочка росла, и странность ее становилась все заметнее. Потому что кожа ее так и осталась мертвенно белой с отливом в голубизну, так, что при взгляде на нее невольно вспоминались древние сказки о нежити.

Но и это еще не все, глаза у Мариг были голубые. У матери черные, у отца черные. У ребенка голубые. Да еще эта синеватая бледная кожа. Поползли слухи. Скоро ему стали в открытую намекать, что Мариг не от него. Джефрэйс и так винил ребенка в смерти матери, а уж после тех сплетен так и вовсе стал испытывать к ней нечто похожее на ненависть.

Усилием старый князь вернулся из воспоминаний в пиршественный зал. Новобрачный уже успел пройти почти все помещение, гогочущая толпа, следовавшая за ним, по традиции вооружалась факелами и кувшинами с вином.

«Крепкий, красивый мужчина, сильный воин, – подумал старый Джефрэйс. – От него родятся сильные дети. Можно сказать, девчонке повезло».

Князь Аренгарта всегда был практичным. За Мариг он отдал Дитериксу право на постоянные поставки соли до тех пор, пока та будет считаться его женой. Пусть знают, что Джефрэйсу нужны его внуки на троне Маркленда. А что еще остается старику? Никаких удовольствий, кроме стремления расширить свои владения.

Но легкий привкус отравленной ядом сомнений горько-сладкой тоски, остался в мыслях и на губах. Будь Джефрэйс уверен, что Мариг его дочь, все было бы иначе. Черта с два бы он позволил Дитериксу сажать рядом с собой любовницу.

– Виват! – выкрикнул князь еще раз и похабно улыбнулся леди Исельнир.

* * *

Подвыпившая процессия, сопровождавшая короля в спальню к новобрачной, поднималась по широким каменным лестницам замка. Отовсюду неслись взрывы хохота и непристойные выкрики. Жениху давали смачные советы, что и в какой последовательности надо делать, тот весело огрызался. Последний пролет перед выходом в коридор его пронесли на руках, стаскивая по пути верхнюю одежду.

У входа в королевскую опочивальню процессия на миг остановилась. А потом мужчины, распахнув с ноги дверь, ввалились внутрь и, громко топая, понесли своего короля к гигантской постели, на которой его должна была ждать невеста.

Страшный шум, резкие выкрики и смех вырвали ее из сна мгновенно. Мариг подскочила на кровати как ужаленная и уставилась не распаленную весельем толпу. Со сна девушке показалось, что они сейчас набросятся и разорвут ее на куски. Она даже не различала лиц, все сливались в какой-то разинутый рот, полный острых зубов и непристойностей. Однако первый момент ужаса прошел, и взгляд остановился на супруге, возвышавшемся над толпой.

Мариг видела, как сошла веселая улыбка с лица мужа, он слез на пол и жестом велел остальным убираться. Те начали было роптать, что желают присутствовать при столь важном деле (в обычаях Маркленда был и этот, придворные стояли в спальне, пока король трудился на брачном ложе, хорошо, хоть занавесками отгораживались), однако Дитерикс был непреклонен.

– Все вон.

Разочарованной толпе пришлось удалиться.

– Благодарю вас, – смогла выдавить из себя Мариг.

– Не стоит благодарности, – ответил Дитерикс, скользнув по ней странным взглядом.

Не то, чтобы девица, навязанная ему в жены, была совсем уж уродлива. Скорее обычна. Но, увидев ее в храме, он сразу заметил странность. Белая, чуть ли не синеватая кожа без румянца, худоба. Не знай Дитерикс, что девушке уже исполнилось девятнадцать, не дал бы ей больше тринадцати. Настолько тощей и неразвитой она казалась. Еще эта жутковатая бледность.

Понятно, почему старый пройдоха до сих пор не выдал ее замуж. Будь он человеком суеверным, точно бы отказался. Хотя. У девушки были яркие голубые глаза и сочные губы.

«Должно же быть в ней хоть что-то хорошее, черт ее побери, – подумал он тогда, добавив мысленно. – Кроме соли».

Отправляясь в спальню, исполнить супружеский долг, он думал о том хорошем, что отметил в девушке днем. В конце концов, он еще никогда не пасовал в этом деле. Но сейчас, увидев ее в своей постели, в которой давно уже привык видеть красавицу Исельнир, растрепанную, с горящими смесью ужаса и отвращения глазами и трясущимися губами, Дитерикс разозлился. На старого паука Джефрэйса, на девчонку, тощую, как ощипанный синий цыпленок.