Ксения Винтер - Сиреневая госпожа поместья Лундун. Том 1

Не желая видеть казнь, я испуганно вскрикнула, и картинка исчезла. Тяжело дыша, я сидела на своей постели, а рядом со мной с мрачным выражением лица стоял Чатьен Васт.

Вот теперь пазл начал потихоньку складываться. Судя по тому, что я увидела, в местном обществе врача, не сумевшего спасти пациента, приговаривали к смертной казни. Просто варварство какое-то! Так что нет смысла удивляться, что мой доктор предпочёл провести какой-то сомнительный ритуал, чтобы вернуть к жизни заведомо неизлечимую пациентку.

Чатьен Васт отошёл к столу, взял с него какую-то книгу и принялся листать её с сосредоточенным выражением лица. Найдя нужную страницу, мужчина вернулся к постели и положил книгу мне на колени.

На странице, помимо уже знакомой мне непонятной письменности в стиле «палка-палка-куча точек», были помещены две иллюстрации. На первой в тело лежащей на постели девушки залетало какое-то непонятное облачко. На второй эту самую девушку замуровывали живьём в крохотной каменной комнатке без окон и дверей.

«Ах ты ж рожа лекарская! – возмущённо подумала я, когда до меня дошёл смысл изображённого. – Одному тебе, значит, помирать не захотелось, и ты решил меня за компанию прихватить?»

Чатьен Васт всё ещё стоял ко мне достаточно близко, чтобы я смогла пусть и несильно, но ударить его кулаком по руке. Мужчина никак не отреагировал на этот жест. Ещё бы, удар этой хилой ручки был для него, как для слона дробина!

Мне очень сильно хотелось накричать на этого замшелого докторишку, но теперь, зная, чем мне грозит разоблачение, я сдержалась, опасаясь, что мои вопли на непонятном языке может кто-то услышать.

– Я очень надеюсь, что у тебя есть какой-то план, – тихо-тихо, на грани слышимости зло проговорила я, хотя и осознавала, что мой собеседник ни слова не поймёт из сказанного.

Чатьен Васт обречённо вздохнул и коснулся указательным и средним пальцами шеи над ключицами – просьба замолчать. Я недовольно поджала губы и сложила руки на животе: если я планировала выжить, придётся подчиниться. Потому что без этого засранца моя новообретённая жизнь закончится очень быстро и, судя по картинке в книге, крайне неприятным – можно даже сказать очень мучительным, – способом.

Мужчина некоторое время пристально смотрел мне в лицо. Затем нагнулся и накрыл мои руки своей рукой, слегка сжимая пальцы – в светло-карих глазах при этом отражалась твёрдая решимость идти до конца. Криво усмехнувшись, я перевернула правую ладонь, отвечая на пожатие. Что ж, у Вселенной, определённо, отвратительное чувство юмора. Всю свою сознательную жизнь я мечтала быть кем-то другим: принцессой, восточной красавицей, воином клана заклинателей. Теперь моё желание исполнилось. И мне предстоит приложить максимум усилий, чтобы это чудо не вышло мне боком.

Процесс того, как мы с Чатьеном Вастом пытались сделать из меня достойного члена здешнего общества, достоин анналов истории. Ну, или пособия по средневековым пыткам.

Перво-наперво необходимо было обучить меня языку, причём так, чтобы при разговоре я ничем не выдала, что данный язык не является моим родным. Мой надзиратель – лечащий врач подошёл к этой задаче со всей обстоятельностью. Большую часть дня, незанятую лечением и попытками восстановить атрофировавшиеся мышцы, мы с моей личной Немезидой проводили в неком ментальном пространстве. Чатьен Васт при помощи своих «сияющих ручек» проникал в мою голову и создавал там что-то вроде классной комнаты. Это было небольшое помещение с абсолютно голыми стенами, окрашенными бледно-жёлтым цветом. Из мебели здесь был только маленький круглый столик, стоявший точно посередине, а рядом с ним – две низкие табуретки на трёх ножках. Мы садились на эти табуретки, и мужчина создавал над столешницей различные предметы, вслух проговаривая их название, а я повторяла за ним, точно попугай. Но существительные это, как говорится, только полбеды. Вот когда мы перешли к глаголам и прилагательным… Вот тут начался сущий ад. Потому что, да, как и в русском языке, прилагательные у них склоняются. И глаголы тоже. И мой крохотный мозг при всём желании не мог запомнить такой объём информации. Радовало только одно: гости ко мне больше не приходили. Правда я пока так и не придумала способ спросить у своего сообщника, почему.

Также возникала определённая сложность в трактовке того, что именно Чатьен Васт мне показывал. С существительными всё было просто, вот предмет – вот слово, которое его обозначает. Это же правило работало в отношении большинства качественных прилагательных вроде тех, что обозначают цвет, форму или размер. А дальше начинались проблемы. Вот показывает мне Чатьен Васт человека с выражением злости на лице. Какое слово он пытается объяснить? Злой? Рассерженный? Недовольный? Опасный? Плохой? Или что-то ещё? Понять было решительно невозможно, поэтому приходилось принимать на веру: человек с таким выражением лица обозначается так (хорошо хоть сама форма слова указывала на то, что передо мной: существительное, прилагательное, глагол или местоимение).