Александра Бессмертных - Жена морского дьявола

Её глаза не отрывались от неспокойных морских вод, от одинокого торгового корабля, который медленно уплывал от города прочь. Вот бы ей также уплыть отсюда.

– Завтра мне исполнится девятнадцать…

Высоко над морем что-то блеснуло – это с тёмного небесного покрывала из-за полного яблока луны сорвалась и полетела звезда… и Ника, повинуясь неясному порыву, в отчаянии загадала желание.

– Великий Триединый! Прошу, пусть что-то помешает нашей с Форпом свадьбе!

Произнеся крик души, Ника побрела во мрак спальни, силы окончательно её оставили, она упала на кровать и провалилась в спасительную пустоту. Эриника не увидела, как полыхнула та самая звёздочка и рухнула в бескрайние таинственные воды.

Триединый услышал пожелание одной из своих дочерей.

Долго пробыть в небытие Эринике не дали возможности. Карнель растормошила её, едва первые солнечные лучи озарили золотом скалистые участки суши, пышные кроны леса и разбавили серость корабельных парусов у пристани.

Сверкая на напудренном лице непривычной белозубой улыбкой мачеха неустанно причитала, что молодой невесте негоже разлёживаться до первых криков петухов, им предстоит ещё много дел и хлопот. Ника с трудом соскребла себя с постели, усмехнулась внешним изменениям, прекрасно понимая, что за маской доброжелательности Карнель наверняка едва сдерживает ликование. Ведь завтра ноги нелюбимой падчерицы уже не будет в этом доме, и Карнель станет полноправной хозяйкой.

После кончины прабабушки в душе скребли кошки, а сердце будто оцепенело, покрывшись прочным панцирем. Боль от потери близкого человека вызвала холодное равнодушие, Ника ощущала себя слепым брошенным котёнком, которого пинала судьба как той вздумается. Отчасти было уже всё равно, через что предстоит сегодня пройти.

Сама по себе церемония венчания пустяки да семечки. А вот предшествующий ей ритуал, который станут проводить храмовники под бдительным руководством Верховного апостола – то ещё испытание. Несколько дней назад он вызывал в Эринике мерзкую дрожь.

Она умылась, накинула поверх ночной сорочки теплый плащ с подкладкой и без препирательств проследовала за Карнель по извилистой мощёной декоративным камнем дорожке через сад в маленькую родовую часовенку на холме, прикрытую тенями от разлапистых елей, чтобы в молитве вознести дань предкам.

Под красной черепичной крышей ожидал Чарльз с невозмутимым видом. Его осунувшуюся фигуру в парадном бардовом сюртуке со спины подсвечивали солнечные лучи, добавляя барону мрачности и хмурости. Он боролся с виной, которую испытывал перед старшей дочерью, но оправдывал себя тем, что вынужден так поступать.

Эриника прошествовала мимо отца, не одарив даже взглядом. Обида за то, что позволил людям храма наложить запрет проститься с пра жгла сердце.

Ника прошла и опустилась коленями на тоненькую бархатную подушечку перед низким каменным столиком с одинокой тлеющей лампадкой, зажгла остальные свечи и подкурила свисающие с крышных опор горшочки с благовониями. Вынырнувший из декоративно остриженных кустов младший храмовник стал мелодично постукивать резными деревянными палочками по бронзовому диску. Трехчасовая молитва, которую невеста обязана провести на коленях, началась.

Спустя отведенное время за Эриникой пожаловал апостол Тодольт с семейным врачевателем для того, чтобы провезти унизительную процедуру подтверждения девственности. Нику отвели в её покои и действо происходило без лишних посторонних за исключением присутствия мачехи. После слуги помогли наследнице принять ванну, удалили излишнюю растительность, массирующими движениями втёрли аромасла в кожу и в волосы, высушили и облачили в белоснежный свадебный наряд матери.

Только ощутив на своих плечах приятную ткань подвенечного платья без всяких корсетов и кринолинов, Ника перестала походить на каменную статую. С неё будто схлынуло оцепенение, и запрятанные глубоко в подсознании чувства ударили острой волной, едва не лишив опоры ног. Эринике почудился до боли знакомый родной запах, словно тёплые нежные руки матери невесомо коснулись плеч и обняли, дарую успокоение и… надежду?

Как же Нике не хватало в данные минуты Аурелии! Здесь. Рядом. Живой.

Она повернулась к большому зеркалу, замерла, и не узнала себя в отражении. Бледная незнакомка с празднично убранной прической: завитые локоны переплетались тонкими косами, а голову венчала родовая серебряная диадема щедро сбрызнутая россыпью изумрудов. Хрупкий стан подчеркивал узкий корсет и свисающая ажурная фата.