Оксана Гринберга - Любовь и ненависть в Ровердорме

Помнила еще много слов – и даже могла произнести их на своем родном языке, незнакомом для Элайра. Хотя память, притупленная воспоминаниями настоящей Миры Уилсон, уже начинала меня подводить.

Иногда мне казалось, что в моей жизни не было ни огромных городов, ни стремительных машин, ни смартфонов с разноцветными картинками Интернета.

Вместо этого всегда существовали великаны-горы, дремлющие на горизонте, и золотисто-серая полоса нераспаханной степи, за которой начинались колосящиеся озимые на полях арендаторов Уилсонов. А еще был лес, стоявший, словно страж, между территорией королевства Элайр и племенами, исконно населявшими эти земли.

Наконец, когда Гром порядком разогрелся, я пустила его шагом.

Мы ехали через королевский лес, в наших краях давно уже считавшийся ничейным, отделявший владения Уилсонов от бесконечных угодий герцога Кавингтона. С правой стороны начинались земли лорда Ирвинга, тоже примыкавшие к нашим, причем настолько хитро, что от «Поющей Ивы» до дома Ирвингов было и рукой подать, и наши гуси под видом лебедей частенько захаживали в чужой пруд.

Услаждали взор старого лорда, недавно переехавшего в свое имение.

Мерно покачиваясь в седле, я думала о том, что и Густав Ирвинг, и столичные Уилсоны возвращались в эти места неспроста. В народе говорили, что очень скоро в каждом пустующем имении Ровердорма появятся давно позабывшие о них хозяева.

Не только в имениях – свободные дома и коттеджи в Ровердорме сейчас были нарасхват и сдавались за баснословные суммы.

По словам подруг, причина подобного «великого переселения» была в том, что молодой герцог Кавингтон собирался провести лето в наших краях, а за ним в Ровердорм перебирался и весь столичный свет.

После этого подруги замолкали и смотрели на меня со значением – наверное, ждали моей восторженной реакции на открывавшиеся перед незамужними девицами Ровердорма брачные перспективы.

Но я лишь пожимала плечами, заявляя, что ничего не смыслю ни в герцогах, ни в столичном свете и ни в причинах, по которым им могло что-либо понадобиться в нашей тихой и сонной провинции, в которой ничего, совершенно ничего не происходит!

…Но тут оно внезапно начало происходить, причем прямиком перед моими глазами. Сперва я услышала собачий лай, а потом заметила двух мужчин, о чем-то разговаривавших возле ручья.

Они, к сожалению, тоже меня заметили.

Пусть незнакомцы находились довольно далеко, но я сразу же поняла, что они не местные. Уж больно вычурно были одеты – глаз сразу же зацепился за яркие цвета и непривычный фасон их нарядов.

И мне это нисколько не понравилось. Нет, я вовсе не боялась того, что они причинят мне вред – пусть сперва попробуют догнать, чтобы его причинить!

Но я вспомнила слова своей тетушки.

– Ты – Уилсон! – частенько заявляла она мне. – Что бы ни происходило вокруг, в тебе течет сильная и славная кровь нашего рода. Не забывай об этом никогда!

Но, несмотря на ее указ, я постоянно забывала.

Зато сейчас взяла и вспомнила.

Подумала о том, что не пристало… гм… леди Уилсон разъезжать в мужском седле, да еще и в крестьянской одежде на виду у столичных гостей. Пусть наши соседи давно привыкли ко мне в этой самой одежде и даже работающей в огороде или в поле, где я помогала арендаторам, но показываться на глаза аристократии из высшего света в таком виде мне не стоило.

Для этого нужно было надеть пышную юбку, натянуть амазонку, взять перчатки и водрузить на голову глупую шляпку с искусственными цветами. После чего чинно и размеренно покачиваться в дамском седле.

Оно у нас было, это самое седло. Сиротливо висело на стене в конюшне, но я, признаться, всегда его ненавидела.

Поэтому… Поэтому если эти господа собирались меня разглядеть, после чего осудить за ненадлежащий вид, то пусть сперва догонят!

– Быстрее, мой мальчик! – сказала я Грому, хотя моему коню не нужно было понуканий.

Мы с ним настолько хорошо чувствовали друг друга, словно давно уже стали единым целым. И Гром, послушный моему приказу, полетел, понесся вперед.

Я оглянулась через пару минут, но – вот же незадача! – мужчины скакали следом за мной, словно собирались догнать и облить презрением за то, что я не соответствовала высоким стандартам их столичного общества!

Мне это нисколько не понравилось.

Гром, уловив мои мысли, прибавил скорость, и вскоре показалось то самое упавшее дерево. Через него учил нас прыгать еще Шоун, заявляя, что я должна доверять…